Виталий Коняев в роли Кольцова.
Трагична жизнь Кольцова. Рано оборвалась она. Но следы этой жизни навсегда остались на земле. Поезжайте сейчас в воронежские степи. Присядьте вечером к рыбацкому костру, поговорите с косарями, с трактористами в полевой будке, побывайте в деревенском клубе, и вы услышите хватающие за душу строчки песен: «Не шуми ты, рожь», услышите «Хуторок», песню косаря о юности, пролетевшей соловьем залетным…Не все, кто поет эти песни, назовут поэта. Многие даже станут утверждать, что песни эти народные, что их «никто» не сочинял. И в этом «никто» – высшее признание поэта народом. Но есть в этом «никто» и горький упрек. Не все молодые люди знакомы с жемчужинами кольцовских стихов, и многие, пожалуй, потупят голову, если спросить, кто написал:
Иль у сокола
крылья связаны,
Иль пути ему
все заказаны?
Еще хуже – сами учителя в школе не всегда толково и сердечно могут рассказать о поэте. Поэтому мы должны быть особенно благодарны писателю Владимиру Кораблинову, воскресившему для нас облик поэта. Его талантливая книга «Жизнь Кольцова», за короткий срок выдержавшая три издания, еще не оценена по достоинству. С большим успехом идет спектакль, сделанный по мотивам книги. Заинтересовались драматической судьбой поэта и кинематографисты.
Своеобразным и интересным обещает быть фильм-песня о Кольцове. Большая часть кадров уже готова. Отсняты сцены в доме отца, поездки Кольцова в Петербург, встречи его с Белинским, Пушкиным, Жуковским, Станкевичем. Сейчас идут самые интересные и ответственные съемки: Кольцов в степи, Кольцов среди народа. Тут рождались его стихи. Со степью, с народом связаны все его поэтические волнения.
Роль Кольцова в фильме исполняет молодой актер Малого театра Виталий Коняев. Снимает фильм режиссер Владимир Герасимов. В село Ксизово над Доном, где разместилась киногруппа, ежедневно стекаются сотни жителей окрестных сел и хуторов. Это кольцовские места. Тут перегонял он в Москву гурты скота, тут любил он посидеть на крутых донских берегах.
– Это наш хутор описан в «Хуторке»…
– Нет, наш, – спорят зрители.
Многие зрители тут же попадают и в артисты. В сценах сенокоса, праздничных гуляний, переправы через Дон играют местные жители.
– Батюшки, неужели носили в наших местах такое, – разглядывая домотканый сарафан, удивляется хорошенькая звеньевая, которой придется играть роль крепостной девушки.
– Часы, часы снимите, – волнуется режиссер, оглядывая колхозных актеров… – Глядите, чтобы силосная башня не попала в кадры, антенны убрать, на крыши накидать соломы…
Пылят гурты скота, тянутся обозы с переселенцами. Закат и восход над Доном. Одинокий куст татарника на бугре, степной дождь…Крупным планом запыленная рука записывает в тетрадку торопливые строчки стихов…
Кадр за кадром рождается фильм. Он будет хорошим подарком к 150-летию со дня рождения поэта.
Фото автора. 23 августа 1959 г.Ружейный пыж и 3000 пожарных
Возле Оршанских Мхов на заре лесник слышал ружейные выстрелы, а к полудню над лесом поднялся столб седого дыма.
Никто не кричал «Пожар!», но и без того весь поселок торфяников за пять минут встал на ноги.
Поселок приютился на краю огромного торфяного поля. Целое лето тут шла добыча. Торфяники радовались хорошей погоде. Но сушь обернулась страшным врагом: солнце выпило лесные озера, высушило воду в канавах. Лесной мох и торф вспыхивали даже от искры автомобиля. Все были настороже и все-таки недоглядели.
Зловещее, разъедающее глаза облако закрыло солнце и двигалось прямо на торфяные поля, на огромные штабеля топлива, добытого за лето, на поселок…Ветер! Ах, если бы не ветер! Он гнал пламя гораздо быстрее, чем бежали навстречу огню четыре сотни людей с ведрами и лопатами, быстрее, чем пять десятков тракторов…
Пламя скорее, чем люди, достигло края торфяного поля. Коричневая, упругая, как подушка, земля вспыхнула тысячами костров, оделась едким, непроглядным туманом.
– Держаться по двое! Держаться по двое!
Каждый понял смысл команды: если упадешь от удушья, товарищ вытащит.
Теряя друг друга из виду, люди метались на краю пламени. А пламя наступало и наступало. Горячие смерчи летели через головы, унося снопы искр туда, где начинались штабеля уже добытого торфа. Мотоциклист, смахивая с глаз удушливые слезы, понесся в Калинин с короткой запиской: «Одним не справиться – нужна помощь». Но и без донесения в городе видели, какая беда надвинулась на Оршанские Мхи. Дым страшного пожара дошел до города и стлался по улицам.
Утром, едва забрезжил рассвет, вереницы машин двинулись в сторону Оршанских Мхов. Пятнадцать калининских предприятий послали добровольцев, чтобы спасти миллионные богатства. Спешили на пожар даже люди с другого конца области…
Три тысячи людей, разбившись на группы, тушили пожар, поддерживая связь друг с другом только по радио. Специальный самолет, поднявшись высоко над лесом, уточнял главные очаги пожара.
…Пятьдесят тракторов, медленно отступая, сдерживают линию огня. Рискуя взорваться, они мнут гусеницами горячую землю, льют на огонь потоки воды. Лопатами люди сбивают там и сям вспыхивающие очаги пламени, стараются отрезать, не пустить огонь. Но у огня по-прежнему верный союзник – ветер. Огненный фронт то и дело вспыхивает за спиной у людей.
Дым, сплошной, тяжелый дым. В трех шагах не видно соседей. Слезятся глаза, в голове бешено колотятся молоточки. Двое суток люди не смыкают глаз, тут же в дыму обедают, меняют разодранную и обуглившуюся одежду. Уже известны первые герои. Анатолий Шарапов бросился в огненное кольцо спасать свой трактор. Вырвался на горящей машине, затушил пламя телогрейкой – и снова к огню…Солдат Николай Туз двадцать часов не выпускает из руку брандспойта…Бригадира торфяников Галину Губареву вынесли из огня. Очнулась в медпункте и снова на пожар…
А огненный фронт все нарастает. На полверсты вверх взвиваются огненные смерчи. Падают столбы электролиний, загорелись трехэтажной высоты штабеля пней. Если тут не остановить огонь – конец добытому торфу, конец подготовленным к работе полям, а там дальше поселок…Надо выстоять.
Первую, самую жаркую, линию держат трактористы и солдаты. Час, другой, третий стоят люди лицом к лицу с огнем. Дымятся гимнастерки, опалило брови и волосы. В две линии стоят солдаты и тракторы: первые сбивают огонь, вторые окатывают водой товарищей. Потом меняются местами…
На третьи сутки пламя дрогнуло. Люди перешли в наступление. А еще через сутки огромный по размерам пожар был укрощен. Люди заглушили моторы, стряхнули пепел с волос, протерли разъеденные дымом глаза:
