Арестованный Гитлером адъютант Гесса Пинч был доставлен в гестапо в Берлин. В гестапо от Пинча потребовали заявления, что он заметил у Гесса признаки психического расстройства в дни, предшествовавшие его полету.
После того как Пинч дал в гестапо подписку о том, что он сохранит в тайне все факты, связанные с полетом Гесса в Англию, он был освобожден по приказу Гитлера, как ему сказали в гестапо.
После освобождения Пинч, который имел чин генерала, был разжалован в солдаты и послан на фронт, в штрафную роту, очевидно, с расчетом избавиться от свидетеля по столь щекотливому делу. Но Пинч продолжал здравствовать, и Гитлер в декабре 1944 года соблаговолил произвести его из солдат в лейтенанты.
Жена Гесса арестована не была, а осталась в своем поместье, и Гитлер приказал выплачивать ей значительную сумму денег. Она поддерживала переписку с находящимся в Англии Гессом. Письма передавались через Мартина Бормана.
Начало войны на Востоке
... По дороге в юнкерскую школу Гюнше заехал в ставку Гитлера "Вольфшанце" навестить своих друзей из личной охраны Гитлера, в которой он служил с 1936 до 1941 года - до момента перевода его на службу в войска лейбштандарта.
В ставке Гюнше, встретившись с Шаубом и другими приятелями, выразил свое удивление по поводу грандиозного и фундаментального устройства ставки по сравнению со ставками на западе. Гюнше в связи с этим спросил, не собирается ли фюрер зимовать здесь. Все засмеялись. Шауб с важной миной сказал:
- Зимовать? Что вы! Против России мы ведем "блицкриг". Рождество мы наверняка, как и раньше, будем праздновать в Оберзальцберге.
Гитлер, узнав о приезде Гюнше с Восточного фронта, вызвал его в свой блиндаж. Гитлер принял его в комнате для совещаний. Когда Гюнше вошел, Гитлер большими шагами ходил взад и вперед по комнате, тихо насвистывая какую-то песенку. Он был в прекрасном настроении. Подав Гюнше руку, Гитлер спросил:
- Ну, Гюнше, как поживаете? Как дела Дитриха и моего лейбштандарта?
Гюнше доложил, что настроение эсэсовцев отличное, что война в Советской России пришлась им по вкусу, но что русские оказывают упорное сопротивление.
- Это мы скоро сломим, это - временное явление, - ответил Гитлер, - я приказал сосредоточить у Москвы танковые армии, насчитывающие свыше 2000 танков. Москва будет атакована и падет, и война будет выиграна.
Гитлер говорил Гюнше, что он не ставит себе задачу территориально завоевать всю Россию; прежде всего нужно уничтожить живую силу и захватить жизненно важные районы. Когда будет достигнут Урал, он остановится. Остальная часть России вымрет от голода. Если за Уралом русские попытаются собрать какие-либо силы, то на этот случай у него имеется мощная авиация.
"Я, как преобразователь Европы, отвечаю за то, чтобы в этой стране был установлен новый порядок, согласно моим законам!" - сказал в заключение Гитлер.
При последних словах его лицо покрылось краской. С поднятой по-фашистски рукой Гитлер отпустил Гюнше.
Битва под Москвой
В ноябре 1941 года положение немецких войск, застрявших под Москвой, становилось под ударами русских с каждым днем все более критическим. В сводках с Восточного фронта, которые Линге докладывал Гитлеру, все чаще стало упоминаться об упорстве противника. Линге, хорошо изучивший настроения Гитлера, замечал, что Гитлер стал очень раздражительным. Его раздражительность и придирчивость особенно проявлялись на военных совещаниях, где он обрушивался на Гальдера{111}, Браухича{112} и Кейтеля{113}. Эти совещания происходили ежедневно в 12 часов дня в блиндаже Кейтеля в ставке "Вольфшанце".
В первые дни декабря из комнаты для совещаний раздался голос Гитлера, разговаривавшего по телефону с Гудерианом, который командовал танковой армией на подступах к Москве. Гитлер кричал:
- Гудериан! Держитесь во что бы то ни стало! Я посылаю вам подкрепление! Я мобилизую все, что можно! Твердо надейтесь на это! Только держитесь, держитесь!
Вскоре после этого поступили сводки об отступлении Гуде-риана. Офицеры из личной охраны стали поговаривать о том, что Гитлер недоволен своим генеральным штабом.
Совещания об обстановке на Восточном фронте становились все более бурными. Гитлер кричал, стучал по столу кулаком и упрекал генералов в неумении воевать. Генералы стали часто выбегать из комнаты совещания в коридор блиндажа, чтобы прийти в себя от ругани Гитлера. Однажды во время совещания в коридор выбежал командующий армейской группировкой "Север" фельдмаршал Лееб. Он стал в волнении бегать взад и вперед по коридору. В комнате, выходящей в коридор, находились в это время адъютант Кейтеля Габриэль и Линге, дожидавшийся, как обычно, Гитлера. Лееб остановился у двери комнаты и обратился к Габриэлю:
- Что же делать, если фюрер мне больше не верит?
Поражение под Москвой и безуспешная блокада Ленинграда вызывали обострение отношений также между войсками СС и армией. Эсэсовцы упрекали армейцев в отсутствии настоящего наступательного духа и в руководстве школьными методами. Армейцы, в свою очередь, жаловались на то, что эсэсовские войска экипированы и вооружены лучше армейских частей и занимают особое положение в вооруженных силах. Они обвиняли друг друга в высокомерии.
Стойкая оборона Ленинграда, который Гитлер хотел взять измором, доводила его до белого каления. Он в ярости кричал:
- Этот город я сровняю с землей, а его население истреблю! Ленинград никогда не возродится! Это - моя священная клятва!
Успокаивая себя, Гитлер в эти дни часто повторял:
- Победы переносить может всякий. Поражения - только сильный!
Командующий сухопутными войсками Браухич после поражения под Москвой в ставке фюрера больше не появлялся. Говорили, что он болен, но никто этому не верил. На докладе об обстановке на фронте для сотрудников ставки Шмундт{114} двусмысленно заявил, что Браухич находится в отпуске по болезни и фюрер взял на себя непосредственное командование сухопутными войсками.
После битвы под Москвой
Весной 1942 года, после совещания у Гитлера в "Вольфшан-це", погиб таинственным образом министр вооружения и боеприпасов Фриц Тодт. Самолет министра, поднявшийся с аэродрома под Растетбургом, на высоте около 30 метров взорвался. Тодт и экипаж самолета сгорели. Причина взрыва самолета осталась невыясненной. В ставке Гитлера ходили неясные слухи о том, что это было делом вражеской разведки.
На место Тодта Гитлер назначил архитектора Альберта Шпеера. На этом посту Шпеер стал посредником между крупными промышленниками и военным командованием.
Шпеер часто бывал в ставке. В свои приезды из Берлина курьерским поездом, который специально курсировал между Берлином и ставкой, он в ожидании пробуждения Гитлера часто заходил в комнату Линге. Отсюда Шпеер вел свои телефонные разговоры. Он разговаривал со своим заместителем Зауэром{115} или с Управлением вооружения армии. Разговоры Шпеера велись иногда резким тоном и свидетельствовали о больших трениях между его министерством, военным командованием и промышленными фирмами из-за дележа добычи на востоке.
