– Да. А что такое? – сипло спросил Чикатило.
Липягин раскрыл перед Чикатило удостоверение.
– Вы задержаны. Садитесь в машину.
1992 год
Начальник СИЗО, в котором содержался во время суда Чикатило, был не в духе. Он шел по коридору, за ним цокала каблучками журналистка, та самая, которая обещала жаловаться Ельцину. Мимо проплывали железные двери камер.
Начальник остановился перед одной из дверей – за нею была комната для допросов, – обернулся, с неудовольствием посмотрел на журналистку.
– Запретить я вам с вашим допуском не могу, но… Вы уверены?
– Это моя работа, – холодно улыбнулась журналистка. – Просто пустите меня к нему.
Начальник СИЗО вздохнул, открыл дверь, кивнул – мол, заходите.
Чикатило сидел у стены, выглядел он сейчас совершенно нормально и безобидно. Журналистка посмотрела на него заинтересованно.
– Здравствуйте, Андрей Романович. Как себя чувствуете? – спросила она.
Чикатило изучающе посмотрел на журналистку.
– Здесь спокойно, – ответил он.
– Как по мне – жутковато, – доверительно сказала журналистка. – Меня бы кошмары замучили в таком месте спать.
– А я вот прекрасно сплю, и кошмары не мучают.
– Как с вами обращаются?
– Как в застенках.
– Как кормят?
– Да мне что, я привыкший: всю жизнь по командировкам. Мне что ни поешь, все нормально. А тут рыба, овощи. Сижу, читаю. Апелляцию вот написал. В Президиум Верховного Совета и генпрокурору подал. Они там, в следствии, навешали на меня трупы со всего Союза.
Журналистка покивала, достала импортный диктофон с мини-кассетами, включила, положила на стол.
– Позволите задать вам пару вопросов?
Чикатило ничего не ответил, и журналистка приняла это за согласие.
– Вы пишете апелляции, значит, надеетесь на помилование?
– Да я уже так, отстраненно, где-то не на земле, а выше, у Бога, что ли. Во Вселенной где-то, смотрю на все оттуда. Я уже выше всего этого, – тихо сказал Чикатило.
– Вы верите в Бога?
– Да так, средне. Надеюсь.
* * *
После задержания Чикатило, не откладывая дела в долгий ящик, Липягин, Горюнов и оперативники поднялись в квартиру – нужно было сделать обыск.
Чикатило сидел у стола, рядом стояла растерянная Фаина. Тут же сидел Горюнов, а в углу на тахте – двое испуганных соседей: старик и женщина средних лет, понятые. В комнате все было перевернуто вверх дном.
Один из оперативников потянул ящик комода. Ящик не поддался. Оперативник дернул сильнее, фасадная доска ящика с одной стороны отвалилась, наполовину выдернутый ящик повис под неправильным углом, вещи из него посыпались на пол.
– Да что же это?! – воскликнула Фаина.
– Успокойся, Фенечка. Люди работают, ищут что-то, пусть ищут, – сказал Чикатило негромко.
– Что ищут? Ты опять что-то у кого-то взял на время подержать, как тот аккумулятор?
– Клянусь тебе, я ни у кого ничего не брал. – Чикатило взял жену за руку.
– Андрей Романович задержан по подозрению в убийстве, – сухо сказал Горюнов.
Фаина побледнела, выдернула руку, зажала рот.
– Это какой-то бред! – воскликнул Чикатило. – Постеснялись бы такие вещи говорить. Тут все-таки соседи.
– Не соседи, а понятые, – поправил Горюнов. – И я ничего «такого» не сказал, Андрей Романович. Если вы не виноваты, мы принесем вам свои извинения. Если виноваты, будете отвечать по всей строгости закона.
– Бред какой-то. Это все какой-то бред… – пробубнил Чикатило.
В дверях появился Липягин с папкой подмышкой и парой ботинок в руке, в глазах его читался азарт. Майор потряс ботинками.
– Гражданин Чикатило, эти ботинки обнаружены нами у вас в прихожей. Это ваши ботинки?
– Да. А что, ходить в ботинках преступление? – спросил Чикатило со скрытой издевкой.
– Понятые, прошу обратить внимание, гражданин Чикатило признал, что это его ботинки, – сказал Липягин старику и женщине-соседке, перевернул ботинки и продемонстрировал рисунок подошвы Горюнову:
– Похоже на отпечаток в парке?
Горюнов посмотрел на подошвы, прищурился, кивнул – они и в самом деле были похожи по рисунку на след, но сказать наверняка по памяти было нельзя.
– Эксперты разберутся.
Фаина громко всхлипнула.
– Успокойся, Фенечка, – сказал Чикатило. – Я эти ботинки в ростовском универмаге лет семь назад купил. И они там не одни такие были. С тех пор наша обувная промышленность, должно быть, еще сотни тысяч таких ботинок наштамповала.
– Я смотрю, ты разговорчивый, – хмыкнул Липягин. – Посмотрим, как ты в камере заговоришь. Паша, что там у тебя?
Окликнутый Липягиным оперативник отошел от комода.
– Закончил, Эдуард Константинович. Ничего.
– Бери понятых, перемещайтесь на кухню.
Горюнов поднялся из-за стола.
– Пойдемте и мы на кухню, Андрей Романович.
Горюнов и Чикатило следом за операми вышли, Фаина хотела было последовать за ними, но Липягин остановил ее, преградив путь.
– А вы останьтесь. У меня к вам несколько вопросов.
Фаина села к столу, заняв место мужа. Майор устроился рядом, там, где сидел Горюнов.
– Ваш муж часто в командировки ездит?
– Это его работа, он снабженец и…
– Я вас не об этом спросил, – перебил Липягин Фаину. Он достал из папки лист бумаги, положил на стол. – Сможете припомнить, был ли ваш муж в командировках вот в эти даты? И если был, то где?
В это время на кухне Горюнов усадил Чикатило за стол и, дав команду операм начать обыск, как бы между прочим спросил:
– Ну что, Андрей Романович, вы по-прежнему ничего нам не хотите рассказать? Или показать?
– Я не понимаю ваших намеков и не знаю, что вы хотите найти. Нужно – ищите, – отрезал Чикатило.
– Зря вы так. Когда найдем, поздно будет, – кивнул Горюнов.
В этот момент оперативник, осматривающий ящики стола, удивленно присвистнул и обернулся к Горюнову.
– Товарищ майор, можно вас на минуточку.
Понятые с любопытством вытянули шеи. Чикатило дернулся, но остался сидеть. Горюнов подошел к столу, заглянул в ящик. Там аккуратно, один к одному было разложено не менее двух десятков остро заточенных ножей.
– Граждане понятые, подойдите, – сказал Горюнов.
