На Украине уходили в отставку или переводились на другую работу опытные и достойные люди, много сделавшие для республики в народно-хозяйственном комплексе и партийном строительстве. Последовавшая смена руководящих кадров многим обязана обновленческой линии, проводимой Ивашко, который сам был призван в Москву.
Эти кадры работали с Щербицким, он ценил их и уважал, но многие оказались неготовыми к новым суровым испытаниям в реалиях демократического времени, появления многопартийности и настойчивой оппозиции, оголтелой критики и нападок на коммунистов, возникшего забастовочного движения в рабочей среде. Некоторые руководители провалились на выборах, утратили доверие и поддержку избирателей на местах. Такой поворот приводил Щербицкого к душевному кризису и глубоким переживаниям.
В повседневную текучку оперативной деятельности КГБ Щербицкий не вмешивался. Расстановка руководящего состава Комитета — вот что было главным для него, чему он уделял пристальное внимание; кадровые вопросы он никому не передоверял. Лично беседовал с предлагаемыми кандидатурами на должности начальников областных управлений и руководителей в центральном аппарате. Случаев, когда в ЦК Украины не соглашались с моими представлениями по персоналиям при назначении, не было.
По этому поводу мне вспоминается необычный эпизод. На должность начальника Харьковского УКГБ я предложил кандидатуру Николая Гибадулова. «А что, на начальника Харьковского управления нет кандидатур из числа русских и украинцев?» — спросил Щербицкий. Я рассказал, что мать Гибадулова, украинка, вступила в брак с советским офицером Гибадуловым, который погиб в конце войны. Беседа Щербицкого с Гибадуловым была длительной. По окончании ее Щербицкий хорошо отозвался о Гибадулове, к которому проникся особым уважением, отметил его прекрасный украинский язык. Я упомянул о реплике Щербицкого совсем не в укор ему, он был подлинным интернационалистом.
Хочу несколько слов сказать о чекисте Гибадулове. В числе героических сотрудников он находился на Чернобыльской АЭС с первых дней аварии, длительное время занимался проблемами ликвидации последствий в зараженной зоне. Получив значительные дозы радиации, он ушел из жизни молодым. Мне он запомнился умным, мужественным, красивым человеком. Николай Гибадулов — яркий представитель украинской советской элиты сотрудников органов госбезопасности. Его жизнь отвечает девизу, который я запомнил со студенческих лет: аllis inserviendo ipse consumor (светя другим, сгораю сам).
При назначении Марчука на должность начальником Полтавского УКГБ Щербицкий провел с ним почти двухчасовую беседу. Он высказал удовлетворение этой кандидатурой и просил «таких молодых руководителей держать постоянно в поле зрения». Так и получилось в жизни: примерно через год я рекомендовал Марчука на должность своего первого заместителя, а затем — в состав правительства Украины.
Мне памятны проведенные назначения на руководящие должности многих талантливых сотрудников: Н. Шамы, В. Маликова, В. Радченко, О. Пугача, А. Кожемякина, В. Слободенюка, Н. Горбоконя, Ж. Коваленко, М. Гайдука, Б. Хлевицкого, В. Повжика, Ю. Черникова, Ю. Семушева и других. В последующем некоторые из них возглавили органы безопасности новой Украины. Щербицкий, мудрый наставник, поддерживал выдвижение молодых работников на руководящую работу, давал им главное напутствие: знать и жить заботами республики, выделять главные проблемы, видеть трудности и нерешенные задачи в регионах.
Можно поражаться мудростью и предвидением Щербицкого в оценке и расстановке кадров в республике. Партийные работники отмечают, что при появлении предложений выдвинуть Кравчука он всегда давал отрицательный ответ, отмечая, что не доверяет этому человеку, не может его до конца понять. Высказывал опасения, что он полностью покажет себя, когда придет к власти, возможно, считал прозорливый Щербицкий, не с лучшей стороны.
Пришло время, когда в своих беседах он в осторожной форме стал обращаться к важному периоду жизни человека — выходу на пенсию. Для себя он принял окончательное решение, но, как мне казалось, сверял свои намерения с реакцией ближайшего окружения. Видимо, я был не единственным собеседником, с кем он «обкатывал» предстоящее заявление об отставке. Щербицкий поинтересовался, сохранится ли у него охрана после выхода на пенсию? Как член Политбюро ЦК КПСС, он являлся единственным охраняемым должностным лицом по линии органов государственной безопасности. Председатели правительства, Верховного совета республики не обладали такой привилегией. Я переговорил с Крючковым о настроениях Щербицкого покинуть партийную работу. Договорились о сохранении при нем охраны. В конце телефонного разговора Крючков отреагировал: «Немедленно доложу Горбачеву».
В 1989 году Щербицкий направил в ЦК Компартии Украины заявление с просьбой освободить от обязанностей первого секретаря и члена Политбюро ЦК КПУ. Через несколько дней состоялся пленум ЦК Компартии Украины, который был правомочен решать такие вопросы. На пленум специально прилетел Горбачев. В адрес Щербицкого он произнес достойные слова, отдавая должное его многолетней государственной и общественной деятельности. Среди руководителей союзных республик того периода Щербицкий был настоящим партийным лидером, примером трудолюбия и высокой ответственности, личной скромности и преданности делу. Результаты руководства Щербицкого становятся все значимее, когда наблюдаешь нынешнее положение Украины. В прощальном выступлении Щербицкий имел все основания с чистой совестью сказать, что «интересы партии и благо народа» в своей жизни ставил превыше всего.
Его супруга Рада Гавриловна продолжала работать, преподавала русскую литературу в средней школе. Говорили, что ей предлагали стать директором, однако это не состоялось. «Пока я первый секретарь ЦК, — решил Щербицкий, — моя жена будет работать рядовым учителем».
Находясь на отдыхе, он нередко звонил мне по телефону. Никогда, даже в тактичной форме, не интересовался текущими служебными вопросами. Больше обменивались мнениями о материалах из депутатской почты. Он оставался народным депутатом СССР.
Последняя моя встреча с Щербицким не предвещала тревоги, хотя он выглядел усталым, жаловался на воспаление легких. Тайна его добровольного и сознательного ухода из жизни в возрасте 72 лет останется загадкой. Он не мог вынести и пережить всего того, что творилось в стране, когда рушилось и разваливалось многое, чему он посвятил всю свою жизнь.
Когда мне сообщили о случившемся, я был потрясен, находился в растерянности. Выручил телефонный звонок Рады Гавриловны, которая пригласила меня (они жили этажом выше) обсудить некоторые вопросы его завещания. Его содержание мало кому известно, особенно за пределами Украины.
