Программа ВМС, которые включали два линкора, пять подводных лодок и несколько торпедных катеров, была одобрена парламентом несколько лет назад, прежде всего благодаря энергичной пропаганде, проводившейся гражданской организацией Флотский союз — она была основана в 1926 году для поддержки обороны со стороны моря. Эта программа должна была быть выполнена в 1932 году, но она не предусматривала полного вооружения кораблей. Если смотреть с точки зрения того, что эта программа поглощала средства, которые было бы лучше использовать на покрытие первоначальных нужд армии и ВВС, то можно со всем правом утверждать, что пропаганда морской обороны не шла на пользу обороне в её целостном виде. Руководство оборонительными силами не смогло направить усилия на правильный путь.
Береговая артиллерия в какой-то степени эффективно прикрывала столицу страны и некоторые иные участки, но другие очень важные районы побережья и шхер оставались беззащитными. Если говорить об островных участках, то здесь наиболее сложной проблемой была оборона Аландских островов.
Шюцкор значительно вырос численно, он стал осваивать и другие сферы деятельности, но помощь ему со стороны государства не увеличилась.
Сотрудничество между армией и этой добровольной организацией было недостаточно тесным. Как в техническом, так и в учебном отношении имелось значительное различие, и явно чувствовалось отсутствие общего руководства.
По инициативе государства был основан ряд военно-промышленных предприятий, однако выпускаемая ими продукция была недостаточна для покрытия потребностей в вооружении и боеприпасах даже в мирное время. План мобилизации промышленности находился на рассмотрении с 1929 года, когда был создан экономический совет обороны, но он не привёл ни к каким практическим мероприятиям.
Что касается мобилизации и сосредоточения армии, то наш большой сосед намного обогнал нас в этих вопросах. Нам в случае нападения необходимо было успеть к воротам Карельского перешейка до появления предполагаемого противника. Но у него в распоряжении на расстоянии одного дневного марша был гарнизон крупного города, а также значительные технические и материальные вспомогательные источники, и в Ленинграде и его окрестностях противник мог сформировать столько же дивизий, сколько мы во всей нашей стране. Было подсчитано, что на мобилизацию и сосредоточение финской полевой армии потребуются примерно две недели, а Красная Армия была способна за несколько суток совершить марш на Карельский перешеек и застать врасплох наши оборонительные силы.
В таких условиях государственное руководство Финляндии окажется перед трудным решением, выбирая подходящий момент для мобилизации. Опоздание или промедление может означать гибель. Мобилизация основывалась на кадровой системе, иными словами, воинские части мирного времени являлись кадровым ядром, которое расширялось при призыве резервистов на службу. В соответствии с этой системой невозможно было держать достаточно большие силы на Карельском перешейке, а также быстро усилить развёрнутые там части. Правда, оборонительные сооружения могли в какой-то степени улучшить оцениваемое положение войск, но выстроенных за последние годы огневых точек было мало, да и они устарели.
Такова была общая картина состояния оборонительных сил Финляндии в момент, когда мне предложили должность председателя совета обороны, а, следовательно, и взять на себя ответственность за готовность к обороне. Было ясно, что на этой работе я встречусь с огромными и трудными задачами.
В первую очередь необходимо было попытаться устранить то недостаточное понимание проблем обороны, которое было характерно для парламента, и сделать всё возможное для ликвидации дефицита и обеспечения армии всем необходимым как в мирное, так и в военное время. Кроме того, мне необходимо было спешно оказать содействие переводу оборонительных сил на территориальную основу — создать так называемую «систему территорий», что, было в принципе уже одобрено, но практическое осуществление его вызывало трудности. И, наконец, особо важной и срочной задачей являлось укрепление Карельского перешейка.
Пренебрежение обороной страны и её значением, какое проявлялось в среде левых и центристских партий, основывалось, прежде всего, на недоразвитом внешнеполитическом мышлении, что являлось естественным следствием отсутствия, как принципов, так и хорошо подготовленных людей в этой области. Переход нашей страны к самостоятельности благодаря автономии, в которой страна находилась полтораста лет, произошёл без существенных внутренних организационных трений или переработки конституции, но в вопросе государственного оборонительного ведомства и внешней политики нам необходимо было всё начинать с самого начала.
Совет обороны или скорее его зародыш на бумаге уже существовал. Он был создан постановлением от 22 апреля 1924 года, и его следовало бы, пожалуй, лучше назвать комитетом, от которого президент мог попросить заключений. У него не было собственного права на выступления с инициативой или права свободно собираться на заседания, а также он не нёс никакой ответственности. Членами его были министр обороны, выступавший в качестве председателя, командующий армией, начальник генштаба, командующий шюцкором, а также два избираемых члена, полномочия которых президент утверждал сроком на один год. Положение полностью игнорировало вопрос о командующем в случае возникновения военных действий, о его Ставке при работе в мирных условиях.
Если бы я согласился занять должность председателя совета обороны, этот орган было бы необходимо преобразовать — или, можно сказать, обновить — ещё до того, как я официально занял бы эту должность, поскольку до сих пор в качестве его председателя автоматически действовал министр обороны. Новый совет обороны был создан 11 марта 1931 года постановлением, положения которого о составе совета, его задачах и полномочиях не означали какого-то идеологического решения, но всё же являлись ясным улучшением существующего положения. В новый совет обороны помимо командующих армией и шюцкором, а также начальника генштаба, являющихся полноправными членами, вошли два генерала, назначаемых президентом на срок три года. Его состав, следовательно, стал чисто военным. Выбирать его председателя мог только президент и только из состава совета обороны. Важным было также то, что совет в соответствии с новым постановлением собирался на заседания по созыву его председателя, а не президента. Но самое замечательное состояло в том, что совет больше не являлся органом, дающим рекомендации, — ему были даны полномочия готовить предложения по повышению боеготовности.
