Был составлен боевой расчет эскадрильи. Меня назначили заместителем комэска Семенова; моим ведомым — Мухина; Брызгалова Семенов взял к себе ведомым.
Сообщив о назначении, Семенов сказал мне твердо и дружелюбно:
— Работы будет много. Нужно так подготовить молодых, чтобы они уверенно дрались с врагом. Надо подробно разбирать их вылеты, не пропускать ошибок, изучать с ними накопленный боевой опыт. Учитесь командовать! — И он добавил: — Помните: в слетанности, в дружбе ведущего и ведомого — успех пары!
Наш комэск не терпел панибратства, делал все, чтобы крепче была дисциплина, порядок. От каждого в отдельности и от группы в целом требовал тщательного выполнения обязанностей. По его указаниям и мне приходилось проводить воспитательную работу с летчиками из пополнения и с инженерно-техническим составом эскадрильи. Я присматривался к тому, как он командует, помогал в составлении задания на тренировочные полеты, изучал летчиков. Этого требовали мои новые обязанности.
С ведомым я быстро подружился. На земле он стал ходить за мной следом — привыкал к моим движениям, голосу. Так я, бывало, ходил за Вано Габунией. Не зная боевого расчета других эскадрилий, и на земле сразу заметишь, кто ведущий, а кто ведомый. У нас это называлось «слетанностью на земле». Она помогает слетанности в воздухе.
Родители Василия остались в деревне под Гомелем, в оккупации. На сердце у него было тревожно, как и у меня, — ведь мы все время думали о близких.
В первый вечер долго говорили о наших стариках, о родных краях. Я поделился с Василием тревогой о братьях. И нас еще больше сблизило общее горе.
Не теряя времени, приступили к учебно-тренировочным полетам на слетанность. Семенов показывал нам, как нужно вести групповые и одиночные воздушные бои. Следил за каждым нашим действием, подмечая недостатки, помогал их устранить. И даже в учебном бою мы чувствовали силу примера.
Подчас мы уставали так, словно побывали в боях настоящих, и Семенов часто повторял суворовское присловье: «Тяжело на учении — легко в бою».
Вылетали мы и на прикрытие войск. В бой противник, как правило, не вступал, и мы, в несложной обстановке прикрывая войска, отрабатывали слетанность групп. Готовились к заданиям тщательно, изучали карту района — штурман проверял нас придирчиво. Семенов усиленно готовил нас и готовился сам. Его слова: «Такого летчика в полет не возьму» страшили каждого куда сильнее вражеского налета. Ведь они означали, что командир тебе не доверяет.
— Надо использовать всю мощь нашего истребителя, его летно-тактические качества, — учил он нас. — Перед вами — огромные возможности. Надо вести бой не только на горизонталях, но и на вертикалях. Изучайте опыт боев на Кубани. Овладевайте в бою инициативой. Техника пилотирования должна быть безукоризненной — управлять самолетом вы должны в любом положении.
С помощью нашего фронтового учителя Федора Семенова эскадрилья за короткий срок добилась слетанности, слаженности действий.
В свободное время мы занимались физкультурой. Любой тяжелый предмет заменял гирю. Перелетев на новый аэродром, немедленно делали перекладину и ежедневно тренировались.
Сочетание физкультуры с отдыхом во фронтовой обстановке было для меня и многих моих товарищей необходимостью. После боя надо было успокоиться, расслабиться, а потом непременно сделать зарядку. И, конечно, по давней привычке и здесь, на фронте, я обтирался по утрам холодной водой в любую погоду. Хорошая физическая подготовка не раз спасала нас потом в ожесточенных воздушных боях.
Как-то под вечер, после учебного воздушного боя, комэск, поглядев на наши усталые лица, на гимнастерки, взмокшие от пота, сказал:
— Можно всей эскадрильей искупаться.
Просить нас не пришлось — мы тотчас же гурьбой отправились на берег Оскола.
Когда Мухин разделся, я увидел у него на левой ноге широкий и глубокий шрам.
Мы вдоволь наплавались, вышли на берег. Я спросил своего ведомого:
— Где тебя так ранило, Василь?
Он ответил:
— Осколком хватило, когда бомбили наш аэродром под Ставрополем, на Северо-Кавказском фронте. Думал, врачи ногу отнимут, но видишь — вылечили… На земле старые раны иногда ноют, а в полете никогда. В бою не помешает. Ты во мне не сомневайся. У меня с фашистами счет большой.
Много учебно-тренировочных полетов провели мы с Мухиным на Чернянском полевом аэродроме. Приноравливались друг к другу, изучали «почерк» друг друга в воздухе.
В те дни я как-то получил приказ полететь в паре с ним на разведку.
Предупреждаю Василия:
— Задание ответственное, авиации противник скопил много: смотри в оба.
— Не беспокойся, — ответил он коротко.
Перелетаем за линию фронта. Когда ведомый боится, он прижимается к самолету ведущего. А мой ведомый уверенно держится положенного расстояния. Мы пронеслись вдоль шоссейной дороги на Харьков. По ней двигались вражеские войска. Сердце у меня сжалось от гнева и горя.
Мы благополучно вернулись, доставив ценные сведения командованию. После первого полета в паре с Мухиным у меня появилась уверенность в нем, доверие к нему. Такой в бою не подведет, не бросит.
Перед нами поставлена необычная задача: овладеть новым способом боевой деятельности — бомбометанием — с истребителя и свободной охотой в тылу врага по наземным целям группой и парами. Не снималась и основная боевая задача — сопровождение и разведка.
— Истребитель-бомбардировщик может понадобиться, когда враг будет отступать. Быстрее бомбардировщиков можно будет появиться над целью, — сказал нам командир полка, сообщив о новости.
Мы энергично взялись за дело под руководством командира, штурмана и старшего инженера.
Выбрали место для учебного полигона, достали извести, нарисовали крест больших размеров, обвели белым кругом и приступили к тренировочным полетам. Если сброшенная бомба не выходила из круга, летчику ставили зачет, а если выходила — неуд.
И вот, основательно познакомившись с теорией бомбометания, проведя несколько тренировок, впервые лечу с настоящими бомбами — пока на учебный полигон. Внизу, на освобожденной земле, работают колхозники. Мирная, отрадная картина. Но на душе тревожно. Не дает покоя нелепая мысль — не оторвались бы бомбы, хотя сам, как и все летчики, принимал участие в подвеске бомб и знаю, что оторваться они не могут.
Перед полигоном особенно важна последовательность действий. Включаю тумблера. Строю маневр и перевожу самолет в пикирование. Быстро теряется высота. Земля набегает. Пора! Нажимаю на кнопку сброса. Самолет получает облегчение. Вывожу его из пикирования. Оглядываюсь. Какое разочарование: бомбы не попали в цель, упали до круга!
