Пока Колумб терзался неизвестностью, на флагманском судне произошло событие, усилившее его тревогу. Несколько пленных туземцев, содержавшихся в трюме, бежало. Ночью они сорвали люк и, воспользовавшись темнотою, бросились в море и добрались вплавь до берега.
Часть пленных удалось, однако, поймать и водворить обратно в трюм. Когда на утро Колумб спустился для проверки оставшихся, он увидел там одни трупы. Все пленные, в том числе женщины и дети, убили себя. Многие из индейцев лежали на земле с петлей на шее, затянутой ногами. Другие висели на обрывках веревок, касаясь пола коленями.
Страх охватил адмирала. От людей, так любящих свободу и умеющих столь мужественно умирать, можно было ожидать жестоких ударов. Что-то будет с оставленными на берегу?
Один из лоцманов флотилии, Ледесма, вызвался переплыть через прибрежные буруны и пробраться в поселок. Одолев водную преграду, Ледесма отыскал маленькое укрепление. Его обитатели находились в совершенной подавленности. Они окружили лоцмана, с плачем умоляя его передать адмиралу, чтобы он поскорее забрал их на суда, пока индейцы не перебили всех.
Тяжело было Колумбу примириться со второй неудачей этого несчастного плавания. Но теперь его поглощала забота о судьбе оставленных людей и особенно брата.
Однако принять людей на борт было нелегко.
Прибрежное волнение мешало пробраться со шлюпом к укреплению. Колумб решил стоять на якоре до наступления полного штиля. Но пока ожидали тихой погоды, на эскадру налетела новая буря.
Волнение длилось девять дней. Источенные червями суда, держась на якорях, скрипели и трещали, грозя развалиться среди моря. Колумб переживал неописуемую тревогу. Когда буря утихла и можно было пробраться на лодке к укреплению, начали перевозить на суда людей и наиболее ценное имущество. Закончив это тягостное дело, Колумб поспешил сняться с якоря и уйти поскорее от берега Верагуа.
В конце апреля эскадра из трех каравелл поплыла от Верагуа к востоку. Это было направление, противоположное Эспаньоле. Матросы и капитаны решили, что адмирал намеревался вернуться прямо в Испанию, не заходя в Сан Доминго. Начались протесты против подобного безрассудного предприятия. Каравеллы еле держались на воде. Их корпуса, пораженные червоточиной, походили на пчелиные соты. Только непрерывная откачка воды насосами и вычерпывание ведрами позволяли еще кое-как продолжать плавание. При таком состоянии кораблей едва ли можно добраться и до Эспаньолы.
Колумб не хотел посвящать экипаж в свои планы. Его целью была Эспаньола, но прежде чем взять северное направление, он стремился пройти возможно далее к востоку, чтобы при дальнейшем движении на север ослабить снос судов к западу течениями Караибского моря. Адмиралом руководило также желание сбить с толку своих лоцманов, лишить их ясного представления о местонахождении берега Верагуа. Сколько моряков уже плавало по его картам к Парии и Эспаньоле! На этот раз он хотел оставить в тайне путь к Верагуа. В письме к королям он говорил, что «ни один из моих лоцманов не в состоянии ни отыскать пути к Верагуа, ни описать, где лежит эта земля».
Когда достигли Порто Белло, Колумб вынужден был бросить здесь одну из своих каравелл, грозившую ежеминутно пойти ко дну. Экипаж ее перебрался на оставшиеся два судна. Адмирал поплыл дальше к востоку, дошел до Дариенского залива и отсюда 4 мая круто повернул прямо на север, в направлении Эспаньолы. Однако 10 мая вместо Эспаньолы перед эскадрой оказались Королевские Сады, расположенные близ южного берега Кубы. Опасения адмирала оправдались. Течения отнесли его сильно к западу.
Пришлось снова менять курс и плыть в юго-восточном направлении. До Эспаньолы оставалось еще двести лиг. Несмотря на поднявшееся волнение, Колумб пытался сохранять направление на Сан Доминго, но его относило теперь ветрами и течением к северному берегу Ямайки.
На судах оставалось мало провизии. Приходилось сильно урезать рационы. Ослабевшие матросы дни и ночи работали у насосов, вычерпывали воду. Колумб видел, что добраться до испанской колонии ему не удастся. Выйти в открытое море на своих судах он не решался — они могли затонуть при первом порыве ветра. Адмирал принял героическое решение. Он приказал посадить каравеллы на мель вблизи ямайского берега.
Матросы крепко связали между собою два оставшихся судна и затопили их на мелководье, так что из воды торчали только кормы и носы. На образовавшихся таким образом четырех островках Колумб велел соорудить подобие шалашей.
Нетрудно представить себе душевное состояние адмирала, вынужденного закончить таким бесславным образом свое плавание. Однако действия его были при данных обстоятельствах глубоко продуманы. Из тяжелого опыта форта Рождества и поселения на берегу Верагуа Колумб знал, как опасно оставлять белых среди туземцев. Он рассчитывал, что, удерживая людей на обломках судов, ему удастся посредством суровой дисциплины избежать насильственных действий со стороны экипажа, которые неизбежно привели бы к озлоблению индейцев. Колумб, понимал, что потерпевших кораблекрушение могло спасти теперь только поддержание самых дружественных отношений с туземцами.
Вскоре к лагерю стали подплывать индейцы на пирогах. Они предлагали белым кассавный хлеб, плоды, воду в обмен на их безделушки. Для избежания возможных споров при обмене Колумб назначил двух людей для торговли с индейцами. Добытое путем обмена продовольствие делилось между всеми поровну.
Несмотря на радушие туземцев и постоянный подвоз пищи, испанцы скоро стали испытывать острый недостаток продовольствия. Индейцы Ямайки, как и собратья их на других островах, никогда не делали запасов. К тому же они довольствовались малым. Туземцы ближайших к лагерю деревень не могли поэтому снабдить испанцев достаточным количеством продуктов.
Улица в Генуе, на которой находился дом Колумбов
Герб Колумба: слева — герб, данный Колумбу королями; справа — герб, измененный Колумбом
Спасти положение вызвался уже знакомый нам Диего Мендес, добрый гений этого плавания адмирала. Он направился в глубь острова и заключил со многими кациками своеобразные «торговые договора». Кацики обязались отрядить своих подданных «а сбор кассавы, плодов и на охоту за дичью для снабжения ими испанского лагеря. В обмен им должны были выдаваться ножи, гребни, зеркальца, бисер. При каждом кацике оставят испанца, который будет принимать продукты и тут же производить расчет.
