Юго-Запада. Помещик выступал в сознании крестьянина не только как классовый враг, но и как национальный враг. Отсюда – крайний шовинизм в крестьянском движении Юго-Запада.
Выяснив всю совокупность социально-экономических связей между городом и деревней в каждом из этих двух районов, классовые противоречия между крестьянством и помещиками и расслоение в крестьянстве, можем приступить к анализу самой махновщины, не забывая всех тех особенностей, выявлению которых посвящена была данная глава.
Глава 2
Период революционного повстанчества махновщины
Махновщина знает три периода. Первый – период революционного повстанчества; он начинается с оккупации Украины немцами и продолжается до начала 1919 г. Почти весь этот период проходит в борьбе с гетманщиной и немцами. Второй период – от водворения советской власти в начале 1919 г. и до нэпа. В это время ведется попеременно борьба с советской властью, Деникиным и Врангелем. Этот период характерен лихорадочным метанием махновского движения между революцией и реакцией. Третий период – с начала нэпа на Украине вплоть до ухода последних остатков махновцев с территории Украины (конец 1921 г.) – проходит в борьбе исключительно с советской властью.
В 1917 г. Гуляй-Поле переживает обычную для многих деревень полосу борьбы с помещиками, которую проводит местный земельный комитет. Во главе его стоит Махно, недавно выпущенный из Бутырок и возвратившийся в родное село. Здесь он становится товарищем председателя местного волостного земства. Местная гуляйпольская группа анархистов была возмущена тем, что анархист становится «у власти». Махно заявил, что необходимо, дескать, буржуазию выбрасывать и занимать ответственные посты. Он не ладил с местными работниками земства, убил одного офицера, работника волостного земства, фактически разогнал земство и стал председателем его и районным комиссаром. На почве убийства этого офицера у него вышел конфликт с уездным комиссаром Временного правительства Михно. Михно попытался разоружить сорганизованный Махно отряд. Это ему не удалось, и тем самым Гуляйпольский район стал до Октября «вольным районом».
В этом районе крупного помещичьего землевладения уездные земельные комитеты, если не могли прямо воспрепятствовать переходу помещичьей земли в руки крестьян, пытались тормозить проведение большевистских декретов в жизнь. Так, например, 14 декабря 1917 г. Времьевский районный волостной земельный комитет Мариупольского уезда Екатеринославской губернии (Времьевка – один из коренных очагов махновщины, дававших Махно постоянно повстанцев и материальную помощь) направляет «в Временное рабочее и крестьянское правительство, Народному Комиссару» письмо, в котором «просит министерство земледелия все законы и декреты по земельному вопросу и прочие законы, касающиеся крестьянства, при возможности высылать на имя волостного районного земельного комитета, так как уездные и губернские комитеты благодаря тому, что в них находятся сама буржуазия и кадеты, постановления Временного рабочего и крестьянского правительства не пропускают на места волостным комитетам, а, наоборот, издают сами противозаконные постановления – закону Временного рабочего и крестьянского правительства»[29].
В августе Гуляйпольский районный земельный комитет берет на учет все помещичьи земли и инвентарь для распределения по уравнительно-трудовой норме между крестьянами. Попытки сопротивления представителя Временного правительства, уездного комиссара Михно, не помогают: помещичье хозяйство фактически ликвидируется еще до Октября. Политика волостного земельного комитета направлена в пользу бедноты и середняков, кулак не в фаворе, он еще не думает о том влиянии, какое он приобретет на Махно, и о том, как скоро Махно собственными руками будет разрушать свое дело.
Получив помещичью землю, гуляйпольское крестьянство успокаивается и от политических вопросов отходит.
Во время правления Центральной рады крестьянство махновского района пассивно встретило закон о праве владения землей до 40 десятин на хозяйство. Гуляйпольская группа анархистов хотя и критиковала Центральную раду, но большой поддержки себе в этом со стороны крестьянства не получила.
Запрещение Центральной рады вывозить в Россию хлеб, фураж и уголь из Донбасса крестьянина мало интересовало. Крестьянство было пассивно во время дальнейшей борьбы Центральной рады с Советами. Землю оно уже захватило, было занято ее дележкой и усиленно готовилось к весенним полевым работам. Борьба Советов с Центральной радой шла дальше его устремлений, поскольку эта борьба велась уже между социалистическими и буржуазно-демократически-националистическими принципами; помощь же в виде «благодарности» советской власти крестьянство не намерено было оказывать. Против Центральной рады действовала исключительно Красная гвардия; старые полки царской армии, правда, поддерживали приходящую советскую власть – вернее, они не дрались с ней, а разбегались по домам или, как выразился Ленин, голосовали пятками за мир.
Крестьянство не желало воевать, и так как Махно в качестве анархиста был за революционную войну с немцами, то оно изменило ему.
Махно организовал против немцев хорошо вооруженный отряд из бывших регулярных солдат. Но отряд этот без боя перешел на сторону немцев под командой начальника штаба отряда, бывшего офицера, и Махно ночью должен был тайком бежать. Пять вагонов винтовок, вагон патронов, шесть орудий, из них два шестидюймовых и остальные трехдюймовые, с двенадцатью вагонами снарядов, переданные махновскому отряду Белинковичем, одним из командующих Красной гвардии на юге России, попали врагу[30].
Во многих местах Таврической губернии крестьянство встречало немцев либо равнодушно, либо приветствовало их как избавителей от большевиков. Но немецкая оккупация скоро дала себя почувствовать.
Вернувшийся помещик потребовал от крестьян возвратить ему не только его землю, но и возместить все убытки, вызванные революцией. Так, например, помещик Одесского уезда Габриэль, не довольствуясь обратным получением инвентаря, земли и скота, розданных в период большевизма земельным комитетом села, потребовал обратно продукты, розданные голодавшим безземельным крестьянам, оценивая нанесенный ему убыток в 233 тыс. рублей, а также требовал выдачи агитаторов[31]. (То же имело место по всей Украине.)
Но крестьяне платить не хотели и не могли. На площади по настоянию помещика было собрано все мужское население, которое, в ответ на требование помещика, заявило, что все несут ответственность за случившееся и что денег у них нет. «В большинстве случаев, – пишет газета, – основанием для конфликтов между помещиками и крестьянами, получившими помещичью землю для эксплуатации от земельных комитетов, является вопрос о вознаграждении помещикам за нынешний земледельческий год. Предложение крестьянами арендной платы в большинстве случаев не удовлетворяет помещиков, настаивающих на предоставлении им части урожая, без которой они лишены будут в будущем году возможности засеять свои поля. Вызывает также споры и размер части урожая, требуемой помещиком. Австрийское командование завалено ходатайствами помещиков о присылке в те или иные пункты небольших отрядов» [32].
Другим хищным претендентом на крестьянский хлеб была империалистическая Германия. Оккупация страны, оказанная вначале помощь Центральной раде, а затем свержение ее и утверждение гетмана преследовали одну цель – обеспечить истощенную антантовской блокадой Германию хлебом и сырьем.
«Хлебный мир (так называли в Германии мир, заключенный с Центральной радой) грозил разорить всю страну. Между Украинской народной республикой и Австро-Германией было заключено два договора. Второй договор входил в силу в конце августа 1918 г. По этому договору, до 1 июля 1919 г. Украина должна была дать Германии 75 млн пуд. хлеба, 11 млн пуд. живого скота, 30 тыс. живых овец, 1 млн гусей, 1 млн другой птицы, 4 тыс. пуд. сала, 60 тыс. пуд. масла и сыра и 400 тыс. ежемесячно мясных консервов, 21/2 тыс. вагонов яиц, 21/2 млн пуд. сахарного песку, 20 млн литров спирта, затем еще кожу, шерсть, дрова, лес и пр.»[33].
«Союз земельных собственников, – писал корреспондент «Коммуниста», – продолжает получать тревожные вести из деревень, где в связи с приближением времени снятия урожая настроение становится все более и более напряженным. Но еще показательней настроение среди крестьянства. Деревня сейчас вся бурлит. Даже официальное УТА вынуждено признать наличность большого количества серьезных аграрных волнений в различных уездах. Деревня, очевидно, совсем не намерена примириться с восстановлением старых земельных отношении. За последнее время в целом ряде мест возрождаются определенно большевистские настроения. Крестьяне необычайно озлоблены и заявляют, что землю у них, пожалуй, могут отнять силой, но хлеб, который был посеян, они скорее сожгут, чем отдадут насильникам» [34].
