А тут я аж подпрыгнул от радости. Врываюсь к соседке. Хватаю телефон. Звоню.
Резать дверь не предлагают. Обещают обделать чисто и аккуратно. Сразу видно, что профессионалы, хотя непонятно, в какой профессии.
Напоследок просят продиктовать мой номер телефона.
– У меня, – говорю, – нет телефона.
– Но вы же откуда-то звоните.
А я, как вы понимаете, на нервах. Поэтому перехожу на крик:
– Вам-то какое дело? Может, я из автомата звоню.
– Звонки из автомата мы не принимаем, – спокойно отвечает девушка и вешает трубку.
Перезваниваю. С трудом втюхиваю соседкин номер. Даже соседку пришлось к телефону позвать, чтобы подтвердила, что я не хулиганю, а действительно попал в беду.
Сказали, что мастер-домушник прибудет через полчаса. Жду. Полчаса. Час. Звоню.
– Мастер стоит в пробке, – говорит девушка. – Я вам перезвоню.
– Куда они тебе перезвонят? – нервничает соседка, которая хоть и добрая, но надоел я ей хуже горькой редьки. К тому же ей в школу нужно, второго ребетенка забирать.
Выхожу на улицу. Жду. Вижу, в мой подъезд направляется подозрительный мужик с каким-то агрегатом.
– Вы, – спрашиваю, – случаем не мою квартиру вскрывать идете?
Мужик отшатнулся:
– Лечиться надо.
Или закусывать надо. В общем, посоветовал мне чего-то с собой сделать.
Я сидел на лавочке, на которой обычно сидят местные алкаши, и думал.
Я думал, что при мне нет паспорта. И выгляжу я довольно странно. Человек в ботинках на босую ногу и в рваных джинсах требует вскрыть чью-то квартиру. Ему, видишь ли, позарез туда надо.
Наконец, появился нужный домушник. Милый мужичок на «Москвиче».
Отвожу его к своей квартире и прошу вскрыть дверь.
– Это мы запросто, – говорит мужичок.
Паспорта мужичок не спросил. И никакого другого документа, удостоверяющего личность, не спросил. В принципе, я мог бы привести его к вашей квартире и попросить открыть вашу дверь. Но, видимо, в их работе лишних вопросов не задают.
Хотя один вопрос он все-таки задал. Спросил, можно ли воспользоваться чьей-нибудь розеткой. Добрая соседка ушла в школу. Звонюсь к злой.
– Нет у меня розетки, – говорит злая соседка.
– Не может, – говорю, – не быть розетки.
– Может, – уверяет соседка и грозится вызвать милицию.
– Хорошая у тебя соседка, – говорит мужичок. – Помирать будет, ей никто стакан воды не подаст.
Я точно не подам.
Пока мужик добывал электроэнергию из генератора, я рассказал про собаку. Он не засмеялся. И не удивился.
– Бывает, – сказал он. – Недавно вот так же дверь вскрывал, так ее попугай закрыл. Вырвался из клетки, сел на задвижку и защелкнул.
Я стоял, пораженный многообразием жизни. Моя история как-то сразу поблекла в сравнении с невероятными приключениями попугая.
Мужик тем временем просверлил дырочку, вставил в нее проволоку и отодвинул защелку. Получил положенные полторы тысячи и откланялся.
Не успел я заклеить защелку изолентой, как в дверь позвонили.
Открываю – менты. Капитан и старший лейтенант.
– Чего, – говорю, – надо?
– Нам сообщили, что в вашу квартиру ломились воры.
– А вы не получали сообщения, что в соседней квартире живет идиотка?
– А ты, собственно, кто? – спрашивают менты.
Я показал паспорт.
– А где воры?
– У соседки спросите.
Звонят к соседке. Она смотрит на ментов. Потом на меня.
– Так это ты? – умиляется соседка. – А мне показалось, воры.
– Креститься надо, когда кажется, – довольно банально отреагировал капитан.
– В следующей раз штраф выпишем, – сказал старлей, тоже не отличившись оригинальностью.
А соседку с тех пор я терпеть не могу. И, конечно же, пол на лестничной площадке никогда не помою.
* * *
Тем более сейчас мне не до пола. Мне нужно на встречу с телевизионщиками. Вот и лифт подошел.
В моем подъезде два лифта и оба чуть живые. Один из них всегда не работает, а второй работает, но с трудом. Скрипит, трещит, иногда грохочет. Мне кажется, трос скоро оборвется. Вопрос в том, кто в этот момент будет ехать в лифте. Я бы предпочел, чтобы не я.
Зато у нас в Купчино, если кто не знает, есть поющие лифты. Это наш глава района придумал. Целых три поющих лифта. Нажимаешь на кнопочку – и играет Чайковский. Или Бетховен какой-нибудь.
«Жители теперь будут подниматься в свои квартиры не под монотонное дребезжание тросов, а под звуки классической музыки, – восхищалась наша районная веб-газетенка. – По мнению разработчиков проекта, это еще один кирпичик в фундамент петербургской культуры».
А первый кирпичик – это, видимо, мой лифт. В котором монотонно дребезжащий трос того и гляди оборвется. В моем лифте коли слушать, так только «Реквием».
Вообще-то, говорят, общественность идею поющих лифтов не оценила. Не уважает общественность Чайковского. Если бы Стас Михайлов играл, тогда другое дело.
Лифт доехал до первого этажа и раскрыл двери. Передо мной стояла дама с ребенком.
Дама шарахнулась в сторону и завизжала. Ребенок шарахнулся в другую сторону и тоже завизжал. Они думали, что я с собакой. А если я с собакой, то нужно визжать. Тогда собака залает, и можно поскандалить.
– Намордник нужно надевать, – крикнула дама.
– Кому? Мне?
– Собаке!
Я посмотрел по сторонам:
– Где вы видите собаку?
Дама издала зубовный скрежет.
Я прошел к выходу.
– Вам, молодой человек, намордник иногда тоже не повредит.
Я не стал спорить. В принципе, она права.
Вот я и на улице. Хорошо на улице. Пройдешь влево десять метров – и начинается лужок. Там пасутся собаки с хозяевами.
Вчера на лужке скосили траву, и сегодня упоительно пахнет сеном. У меня дача на платформе «125-й км». Два с половиной часа на электричке. Так от дачи нужно полкилометра идти к реке, чтобы дойти до запаха сена. А здесь – десять метров.
Потому что здесь – Купчино!
Когда-то давно планировалось, что Ленинград будет расти и развиваться на юг. В сторону Пушкина и Павловска. А Купчино превратилось бы в центр города.
Ленинград не стал развиваться на юг. Он стал развиваться на север. А мы до сих пор стараемся доказать, что наше Купчино никакой не центр, а самая настоящая окраина. Надо сказать, нам это удается.
– Ты где живешь? – спрашивает тебя случайный знакомый.
– В Купчино.
– А чего не переедешь? – говорит знакомый и сочувственно покачивает головой.
Несколько лет назад весь город обсуждал газоскреб «Охта-центр».
– Возмутительно, – кричала общественность. – Нельзя уродовать центр города. Если очень надо, небоскреб можно построить в Купчино.
Нас, конечно, никто не спрашивал. Купчино, конечно, не жалко. Потому что Купчино нельзя изуродовать. Потому что из всех спальных районов наш – самый спальный. Из всех многоэтажек наши – самые однотипные. И только средние школы у нас не самые средние, а самые худшие.
