В общем, мы за месяц должны были записать альбом, что и сделали довольно успешно. Насколько я помню, там были песни «Синяя птица», «Твой дом», «Будет день», «Кого ты хотел удивить?», а также несколько довольно тягучих макаровских баллад, которые, насколько было можно, мы украсили средствами аранжировки и пассажами клавишных. А Макар поехал в свою Польшу, где пробыл аж до августа. В августе уже и пошли наши первые концерты в новом составе. Я не знаю, откуда взялся наш торговый агент, позже получивший титул «художественного руководителя», появился он еще до меня. Ованес Мелик-Пашаев был владельцем аппаратуры и, соответственно, продюсером (выражаясь современным языком) нашей группы. Ну и конечно, под «новый состав — новую программу» Ваник поднял расценки на проведение концертов, и теперь мы получали примерно по сто рублей за концерт. А их было достаточно много. Правда, еще больше концертов либо срывалось, либо объявлялось предприимчивыми дельцами, получавшими деньги за билеты и исчезавшими. Бывало так, что сотни молодых людей, купивших половинки открыток с размытой печатью и написанной от руки датой (по 10 рублей, между прочим), вываливались из подмосковных электричек, а затем толпами шатались вокруг полустанка в поисках дома культуры, в который их отправили подпольные антрепренеры.
А всенародной популярности нам добавил Дима Линник, сам музыкант, работавший тогда журналистом на Иновещании. Это было такое подразделение Всесоюзного радио, которое вещало в основном на зарубежные страны. Сомневаюсь, чтобы где-нибудь в Анголе или Мозамбике негры собирались группами у коротковолнового приемника и ловили звуки родного языка с русским акцентом, рассказывавшего им о достижениях социалистического общества и нерушимой интернациональной дружбе. Но, тем не менее, такая станция была.
Ну а Дима Линник вместе с братом и сестрой записал году в 77-м пластинку, такую гибкую синюю пластинку фирмы «Мелодия», причем в качестве инструментальной группы была приглашена «Машина времени». Видимо, это была первая легальная запись «Машины», долгое время являвшаяся единственной. Неожиданно безвестная в то время станция «Radio Moscow World Service» (а это и была программа редакции, где работал Линник) стала выходить не только на коротких, но и на более слушаемых средних волнах. Ее, правда, все равно никто не слушал, поскольку английские варианты советских новостей не интересовали широкие массы. Зато когда на ней стали регулярно появляться песни «Машины времени», «Воскресенья», а позже и «Автографа», — это стало чем-то вроде глотка свободы. Понятно, что разрешено это было под якобы «демократическое советское общество» кануна Олимпиады 80-го года. Забегая немного вперед, скажу, что, когда во время Олимпиады нас «выслали» из Москвы в тур по южным курортам (на два месяца), в столице наши песни транслировались в гигантском объеме. Даже Центральное ТВ «отличилось». Во время перерыва в олимпийском вещании появлялась так называемая «сетка», то есть таблица, по которой можно было регулировать телевизоры. Так вот, почти каждый день во время этой «сетки» анонимно передавались наши песни. И не одна-две, а блоками по пять — десять. Ну а Московское радио на английском вещало целый день во всех магазинах, парикмахерских, прачечных, барах, кафе, пельменных, в общем — везде. Думаю, продлись подобное вещание хотя бы годика три-четыре, а не оборвись осенью 80-го года после Олимпиады, миллионы наших молодых граждан выучили бы английский язык только для того, чтобы узнавать, когда в следующий раз можно будет услышать «Машину времени».
В подпольной популярности того времени были свои прелести. Осенью 79-го года из каждого открытого окна звучали наши песни примерно в таком же объеме, как песни Владимира Высоцкого. Но Высоцкого в лицо знала вся страна, благодаря кино (одно «Место встречи изменить нельзя» чего стоило), а «Машину времени» не узнавал никто. Ведь даже ее участие в фильме «Афоня», в котором Георгий Данелия использовал фрагмент песни «Солнечный остров», группу саму по себе почти никто не видел. «Арак» как-то мелькнул в кадре, а «Машине» не повезло. Она была на втором плане в качестве маленького фрагмента, а поскольку киномеханики вырезали и продавали кадрики с «Машиной», то на экран она вообще не попадала. Но самое интересное, что многие молодые люди по нескольку раз ходили на этот фильм, чтобы насладиться звуками «Острова». Это уже была настоящяя популярность. Надо было только показаться на ТВ или устроить «чес» по стране с гигантским количеством концертов, афишами и т. д. Оставалось лишь чуть-чуть.
Наша «легализация», однако, несколько задерживалась, поскольку ни одна концертная организация не думала о том, чтобы сделать на нас полноценную ставку. Первым на это решился «Росконцерт», но он пригласил нас не как отдельный коллектив, а в качестве участников так называемого «гастрольного театра комедии «Росконцерта», который, как следует из названия, не имел своего здания и даже постоянной сцены. Театр был, надо сказать, отвратительный, как по актерскому составу, так и по репертуару. Но мы сразу же «замахнулись на „Вильяма нашего Шекспира"». Для нас быстро переписали его произведение под названием «Виндзорские насмешницы» (или «Виндзорские проказницы»). Каким-то боком туда вставили несколько песен, в результате чего дела пошли в гору. «Машина времени» начала давать сборы. Более того, народ раскупал билеты и на другие спектакли театра, и как только за сценой раздавалась какая-то музыка, зал взрывался аплодисментами. Правда, с течением времени поняв, что его обманули и никакой «Машины» не будет, зритель потихоньку сваливал со спектакля.
Это началось осенью 79-го года. Театр, повторяю, представлял собой убожейшее зрелище. Пьянство было беспробудное. Однажды нам вместо второго акта даже пришлось отыграть часовой концерт. Было это в городе Воскресенске. Представляете себе, Дворец спорта, где обычно выступал местный «Химик», три тысячи зрителей, жаждущих увидеть «Машину», а в первом действии невнятное действо с сильно нетрезвыми актерами и актрисами, постоянно путающимися в диалогах. Ко второму акту уже случилось несколько падений, не планировавшихся великим Шекспиром, так что в перерыве было принято стратегическое решение о ревизии пьесы в сторону увеличения авторской доли «Машины времени», проще сказать, мы начали играть свою концертную программу. Со стороны это, возможно, даже напоминало ранние концерты «Битлз», когда маломощная аппаратура не могла «переиграть» вопли толпы. У нас на сцене стояли две стоваттные колонки, которые могли как-то озвучить спектакль, но для концерта их можно было использовать в школьном актовом зале, но никак не во Дворце спорта. Тем не менее все были в восторге, в том числе и мы. И у нас начала закрадываться мысль о собственной гениальности. Если уж мы на таком аппарате сумели поставить зал на дыбы, то… Такие же мысли (не о гениальности, а о возможности собрать кассу) появились и у руководства «Росконцерта», и нас отпустили погастролировать по стране.
