Народу собралось человек тридцать, расселись. Володя ждал в соседней комнате, как за кулисами. Все затихло, и перед публикой появился оратор. Он стал в позу и произнес слишком громко: «Милостивые государи и милостивые государыни», – все улыбнулись, Володя выкрикнул несколько громящих фраз, умолк, чуть не заплакал и ушел из комнаты.
Сгоряча он не рассчитал, что соберутся друзья, что орать не на кого и не за что, что придется делать доклад в небольшой комнате, а не агитировать на площади. Его успокаивали, утешали, поили чаем. Совсем он был еще тогда щенок, да и внешностью ужасно походил на щенка: огромные лапы и голова, – и по улицам носился, задрав хвост, и лаял зря, на кого попало, и страшно вилял хвостом, когда провинится. Мы его так и прозвали Щеном, – он даже в телеграммах подписывался Счен, а в заграничных Schen. Телеграфисты недоумевали, и почти на каждой его телеграмме есть служебная приписка: «да – счен, верно – счен, странно – счен» (Л. Брик. «Пристрастные рассказы»).
В марте 1918 года Маяковский написал для кинофирмы «Нептун» сценарий «Не для денег родившийся» по роману Джека Лондона «Мартин Иден». В этой картине он снимался в главной роли поэта Ивана Нова. В апреле Маяковский работал уже над другим фильмом «Барышня и хулиган». Снимали без сценария по повести Э. Де Амичис «Учительница рабочих». Маяковский исполнил в этом фильме главную роль хулигана. Картина былая снята в очень короткие сроки, всего за одну-две недели. Вышла на экран в мае, почти одновременно с «Не для денег родившийся». Фильм «Барышня и хулиган», в отличие от «Не для денег родившигося», сохранился до нашего времени.
В апрельском письме Лиля писала Маяковскому о том, что она хочет вместе с ним сняться в синематографе. Маяковский пообещал исполнить желание любимой. В первой половине мая он написал сценарий «Закованная фильмой» («Легенда кино») для кинокомпании «Нептун».
«Владимир выдумал блестящий сценарий – «Закованная фильмой». Живой человек влюбляется в заэкранную женщину. Она сходит к нему с экрана, и вот условная женщина живет среди живых людей. Но экранным людям без нее скучно. Они подстерегают ее и опять ловят ее на пленку, а живой человек бросается в поиски за ней, проникает в заэкранную жизнь. И вот он, живой, трехмерный человек, среди киноперсонажей – ковбоев, сыщиков и т. д.», – писала Лиля Брик в своих воспоминаниях.
Маяковский играл в этой картине главную роль художника. Он сам сделал для этой картины рекламный плакат. Картина была закончена в начале июня.
Сохранилось от нее лишь несколько коротких эпизодов.
Тема фильма, так же как и многих стихотворений Маяковского, – неразделенная любовь. Тот факт, что героиня – балерина, подчеркивает автобиографический характер сценария (Лиля увлекалась балетом и в конце 1915 года стала брать уроки у Александры Доринской, до войны выступавшей в Русском балете Дягилева в Париже) и ставит в один ряд с другими произведениями из цикла «Тебе, Лиля».
Всем участникам постановки этой незаурядной кинопьесы очень понравился придуманный Маяковским сюжет. К сожалению, кинолента не сохранилась. Не оказалось в архивах поэта и сценария, написанного им в 1918 году. Лишь в 1970-е годы было обнаружено несколько забракованных кусков этого фильма.
«Бесконечно обидно, что он (сценарий) не сохранился, – пишет Лиля Брик в своих воспоминаниях. – Не сохранился и фильм, по которому можно было бы его восстановить. Мучительно, что я не могу вспомнить название страны, которую едет искать Художник, герой фильма. Помню, что он видит на улице плакат, с которого исчезла Она – Сердце Кино, после того как Киночеловек – этакий гофманский персонаж – снова завлек ее из реального мира в кинопленку. Присмотревшись внизу, в уголке плаката, к напечатанному петитом слову, Художник с трудом разбирает название фантастической страны, где живет та, которую он потерял. Слово это вроде слова «Любландия». Оно так нравилось нам тогда! Вспомнить я его не могу, как нельзя иногда вспомнить счастливый сон». (Л. Брик. «Пристрастные рассказы»).
По словам Л. Ю. Брик Маяковский предполагал написать (но не написал) вторую серию фильма, сюжетом которой должна была стать жизнь художника в заэкранном мире – в той фантастической стране, населенной героями фильмов, на поиски которой он отправляется в финале «Закованной фильмой».
«После «Закованной фильмой» поехали в Левашово, под Петроград. Сняли три комнаты с пансионом.
Там Маяковский написал «Мистерию-буфф».
Он весь день гулял, писал пейзажи, спрашивал, делает ли успехи в живописи.
Пейзажи маленькие, одинакового размера – величины этюдника. Изумрудные поляны, окруженные синими елями. Они лежали потом, свернутые в трубку, в квартире на улице Жуковского и остались там и пропали вместе с книгами и мебелью, когда мы переехали в Москву.
По вечерам играли в карты, в «короля», на «позоры». Составили таблицу проигрышей.
Столько-то проигранных очков – звать снизу уборщицу; больше очков – мыть бритву; еще больше – жука ловить (найти красивого жука и принести домой); еще больше – идти за газетами на станцию в дождь.
Играли на мелок, и часто одному кому-нибудь приходилось несколько дней подряд мыть бритву, ловить жуков, бегать за газетами в любую погоду.
Кормили каждый день соленой рыбой с сушеным горошком. Хлеб и сахар привозила из города домработница Поля. Поля пекла хлеб в металлических коробках из-под бормановского печенья «Жорж» – ржаной, заварной, вкусный.
Владимир Маяковский и Лиля Брик в главных ролях в киноленте «Закованная фильмой»
За табльдотом Маяковский сидел в конце длинного стола. А в другом конце сидела пышная блондинка. Когда блондинка уехала, на ее место посадили некрасивую худую старую деву. Маяковский взялся было за ложку, но поднял глаза и испуганно пробормотал: «Где стол был яств, там гроб стоит».
Ходили за грибами. Грибов много, но одни сыроежки, зато красивые, разноцветные. Отдавали на кухню жарить.
Между пейзажами, «королем», едой и грибами Маяковский читал нам только что написанные строчки «Мистерии». Читал весело, легко. Радовались каждому отрывку, привыкали к вещи, а в конце лета неожиданно оказалось, что «Мистерия-буфф» написана, и что мы знаем ее наизусть.
Известно, что Маяковский не прекращал работу даже на людях – на улице, в ресторане, за картами, везде. Но он любил тишину, наслаждался ею и тогда, в Левашове, и потом в Пушкине, когда часами бродил по лесу. Ему работалось легче, он меньше уставал, чем в прославленном «шуме города».
Осенью надо было возвращаться в город, а платить за пансион нечем. Продали художнику Бродскому мой портрет, написанный Борисом Григорьевым в 16-м году, огромный, больше натуральной величины. Я лежу на траве, а сзади что-то вроде зарева. Маяковский называл этот портрет «Лиля в разливе».
