При помощи методов, которые еще станут известны (например, допросы Смирнова и Мрачковского), кажущихся невероятными на Западе, Сталин — Ежов вымогают у своих жертв «признания» и инсценируют позорные процессы. Каждый новый процесс, каждая новая расправа все глубже подрывает мою веру. У меня достаточно данных, чтобы знать, как строились эти процессы, и понимать, что гибнут невинные. Но я долго стремился подавить в себе чувство отвращения и негодования, убедить себя в том, что, нёсмотря на это, нельзя покидать доверенную мне ответственную работу. Огромные усилия понадобились еще — я должен это признать, — чтобы решиться на разрыв с Москвой и остаться за границей.
Оставаясь за границей, я надеюсь получить возможность помочь реабилитации тех десятков тысяч мнимых «шпионов» и «агентов Гестапо», в действительности преданных борцов рабочего класса, которые арестовываются, ссылаются, убиваются, расстреливаются нынешними хозяевами режима, который эти борцы создали под руководством Ленина и продолжали укреплять после его смерти.
Я знаю — я имею тому доказательства, — что моя голова оценена. Знаю, что Ежов и его помощники не остановятся ни перед чем, чтоб убить меня и тем заставить замолчать; что десятки на все готовых людей Ежова рыщут с этой целью по моим следам. Я считаю своим долгом революционера довести обо всем этом до сведения мировой рабочей общественности. 5 декабря 1937 г. В. Кривицкий (Вальтер)».[22]
К этому времени Вальтер приобрел определенную известность. Ряд социал-демократических изданий, в том числе «Социалистический вестник», опубликовал интервью с ним, его записки. Вот, например, выдержки из интервью Кривицкого, данного Седову-Троцкому:
«Вопрос: Какова сейчас ваша политическая позиция?
Ответ: Я не причисляю себя к какой-нибудь политической группировке и в ближайшее время намерен жить в качестве частного лица. Разумеется, я целиком стою на почве Октябрьской революции, которая была и остается исходным пунктом моего политического развития. Я не считаю себя троцкистом, {но} Троцкий в моем сознании и убеждении неразрывно связан с Октябрьской революцией.
Вопрос: Что вы думаете о московских антитроцкистских процессах?
Ответ: Я знаю и имею основания утверждать, что московские процессы — ложь от начала до конца. Это маневр, который должен облегчить окончательную ликвидацию революционного интернационализма, большевизма, учения Ленина и всего дела Октябрьской революции.
Вопрос: Каково, по вашему мнению, число политических арестованных в СССР за последний период?
Ответ: Из очень авторитетного источника я слышал, что число это в мае этого года 350 000 человек. В подавляющем большинстве это члены партии и их семьи. С того времени число арестованных значительно возросло, может быть, достигло полумиллиона».[23]
Ряд выступлений Кривицкого в «Социалистическом вестнике» был перепечатан шведской, датской и американской социалистической прессой. Правительство СССР по дипломатическим каналам заявило протест по поводу этих публикаций правительствам Дании и Швеции. В марте 1938 г. к Вальтеру обратились редактор «Figaro» Б. Суварин и депутат Национального собрания Франции Г. Берже с просьбой прокомментировать судебный процесс над группой Бухарина, Рыкова и других. Суварин, бывший член Французской компартии, был в свое время активным деятелем Коминтерна. Берже приходился зятем советскому полпреду в Англии Л. Б. Красину.
7 марта 1939 г. на жизнь Вальтера было совершено очередное покушение; в декабре он перебрался в США. С апреля 1939 г. в американской печати, в частности в журнале «Saturday Evening Post», стали появляться его сенсационные статьи с разоблачением сталинской внутренней и внешней политики; они легли в основу вскоре изданной книги мемуаров. Вальтер предупреждал мировую общественность о грозящей опасности второй мировой войны. Особенно его тревожило сталинское заигрывание с фашистской Германией. Подлинной сенсацией прозвучало известие о контактах Сталина и Гитлера с 1934 года.
В это отказывались верить. Однако заключение пакта Риббентроп — Молотов в августе 1939 г. снова привлекло внимание к публикации Вальтера. Советское представительство в США принимало меры к дискредитации Кривицкого. Его выступления были объявлены лживыми, а затем и сам он оклеветан как самозванец, выдающий себя за бывшего руководителя советской разведки в Европе. Получение им гонораров за свои публикации (трудное материальное положение беглеца не оставляло ему другого выхода) изображалось как доказательство его продажности. Ряд конгрессменов поставил перед американской иммиграционной службой вопрос о его депортации.
Дважды Кривицкий встречался с руководителем паспортного отдела госдепартамента Р. Шилли. В этом отделе ему предложили дать сведения о «нежелательных иностранцах», опознав их по фотографиям, не требуя ни аргументов, ни обоснований. Посредником между Вальтером и государственными учреждениями выступил Л. Уолдмен — известный адвокат и политический деятель, баллотировавшийся на пост губернатора штата Нью-Йорк от социалистической партии. Приказ о депортации Вальтера был отменен. Однако 11 октября 1939 г. последовало приглашение в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Отвечая на вопросы, он перечислил всех руководителей советской разведывательной сети в Америке начиная с 1924 г., включая Бориса Быкова, который как раз в это время возглавлял советскую разведку в США. Однако это не произвело должного впечатления, конгрессмены требовали лишь одного — подтвердить, что Коминтерн является орудием Сталина.[24]
В это время в Англии проходил судебный процесс по делу капитана Дж. Кинга, работавшего в отделе связи Форин офис. 18 октября 1939 г. он был осужден за передачу секретной информации советской стороне. В Европе шла вторая мировая война. Связанные пактом о ненападении, Германия и СССР обменивались сведениями военного характера. Вальтер понимал, что советская разведка во Франции и Англии косвенно будет работать на Гитлера. «Сотрудничество Красной Армии с германским генштабом началось еще до прихода Гитлера к власти, — говорил Вальтер, выступая перед комиссией палаты представителей, — …в форме шпионажа и обмена информацией военного характера. Поскольку пакт, заключенный между Гитлером и Сталиным, является фактически военным союзом, союзом двух армий, распространяющимся на определенные области Европы, я не сомневаюсь, что обмен секретами военного характера и тому подобной информацией… совершенно необходим обеим сторонам — как Гитлеру, так и Сталину».[25]
