я в конце концов маму.
Она глубоко вздохнула. "Они думают обо всех наших товарищах, которые не дожили до освобождения родины. Как было бы хорошо, если бы они вернулись вместе с нами в прекрасную страну, которую генерал отвоевал!"
По мере приближения к Пхеньяну поезд издавал длинные, пронзительные свистки, словно не в силах скрыть своего волнения. Когда я впервые увидел город, я увидел как нанесенный ему ущерб, так и тот потенциал, о котором всегда говорил генерал Ким Ир Сен. Но я был еще маленьким мальчиком, и вид Пхеньяна не мог сравниться с тем, что я снова увидел своего отца. Когда мы наконец воссоединились, я очень тихо сидел на его коленях, пока мои родители обсуждали все произошедшие события.
"Знаешь, - сказал отец, - я встречался с важными деятелями из Кореи и из-за рубежа. Я координировал переход к свободной Корее, но работа была очень трудной. Я почти нашел время, чтобы вернуться в Мангёндо, чтобы повидаться с дедушкой и бабушкой. Я стояла на развилке дорог, хотела вернуться, но понимала, что мой график не позволит этого сделать. Семья могла подождать, а посещение Пхеньянского завода по производству кукурузного крахмала - нет. Люди всегда должны быть на первом месте".
"Генерал, они наверняка уже знают, что вы вернулись", - сказала мама.
Мои родители оба рассмеялись. "Наверное, да", - сказал отец.
"Почему вы смеетесь?" спросил я.
"Я не хотел объявлять о своем возвращении в Пхеньян", - объяснил отец. "Но из-за молвы я не мог больше откладывать желание людей увидеть меня во плоти".
За день до этого генерал принял участие в огромном приветственном митинге. Когда он поднялся на трибуну, зрители радостно закричали: "Да здравствует генерал Ким Ир Сен!". Вся толпа была настолько растрогана, увидев своего обожаемого героя, что все до единого проливали беззвучные слезы.
Затем он подошел к микрофону. "Пришло время, - сказал генерал, - когда мы, корейский народ, должны объединить свои силы для построения новой, демократической Кореи. Люди из всех слоев должны проявить патриотический энтузиазм и выйти на строительство новой Кореи. Пусть те, у кого есть сила, отдают силу; те, у кого есть знания, отдают знания; те, у кого есть деньги, отдают деньги. Все люди, искренне любящие свою страну, свой народ и демократию, должны тесно объединиться и построить независимое и суверенное демократическое государство".
"Мансе Чосун!" - ответили они. Да здравствует Корея
"Теперь мы можем отправиться в Мангёндо", - объяснил отец. "Вы увидите, где я вырос".
Мы все трое сели в машину и вернулись в семейный дом. Когда мы проезжали мимо ворот, заросших кустарником, я не мог удержаться, чтобы не прикоснуться к ним. Это были те самые ворота, в которые отец поклялся вернуться только после освобождения Кореи - обет, который он выполнил двадцать лет спустя. Скромные ворота превратились из места слез, ожиданий и ожиданий в славную арку триумфа.
Мои прабабушка и прадедушка встретили нас в своем скромном крестьянском доме, радуясь воссоединению с семьей. Мы все сидели на полу вокруг стола, пока мама наполняла сакэ из мужских чашек, и каждый пытался говорить одновременно. "Я сполна вознагражден за все тяготы, которые мне пришлось пережить", - сказал мой прадед, по его щекам текли слезы. "Я снова могу встретиться со своим внуком, который вернулся в звании генерала. Я смогу встретиться с его женой, которая прекрасна как луна. Я могу держать на руках своего правнука, который сияет, как первая вечерняя звезда, и освещает этот дом. Огромное вам спасибо! Те, кто ушел до меня, были бы счастливы в своих могилах". Когда моя семья начала вспоминать, мои мысли обратились к тому времени, когда отец был моим ровесником на том самом месте, где я сейчас сижу. Я представлял, как он ходил в школу, устраивал драки с детьми помещиков. Я представлял, как он помогает по дому. И я представлял, как его разум наполняется марксистским революционным сознанием, как он представляет себе свободную Корею. "Генерал, - сказал я, - помнишь, как ты залез на ясень, чтобы поймать радугу?"
Отец рассмеялся, а затем и все остальные. "Конечно. Я тогда был моложе. Это был глупый поступок".
"А это дерево все еще там?"
Он на мгновение задумался. "Не вижу причин, почему бы и нет", - ответил он. "Не стоит строить догадки, - сказал мне прадед. "Дерево, дом, семья: мы все здесь, как и тогда, когда твой отец покинул нас. Мы все стали немного старше, но корни наши остались в той же земле". Я встал и стукнул себя в грудь, набравшись гордости, на какую только способен трехлетний ребенок. "Я хочу быть похожим на генерала Ким Ир Сена!" объявил я. "Я сам заберусь на этот ясень!"
Все члены семьи зааплодировали. "Иди и поймай нам радугу", - сказала мама с широкой улыбкой.
Отсалютовав, я вышел из дома и пошел по тропинке на улицу. Только тогда я понял, что совершил ошибку. Во все стороны тянулись деревья, и я понятия не имел, какое из них ясень. Я бродил вверх и вниз по дорожкам, пытаясь разобраться в этом. Потом я наткнулся на группу деревенских детей, игравших вокруг дерева, которое, казалось, немного отличалось от остальных. "Привет, мальчики!" сказал я. "Это ведь ясень, не так ли?"
"Вы правы", - ответили они. "Это ясень".
Я подошел и быстро взобрался на нижний сук. "Когда мой отец был мальчиком, - объяснил я, - он залез на этот ясень, чтобы поймать радугу".
Я забрался так высоко, как только мог, пока дети смотрели на меня. Затем я прикрыл глаза рукой и внимательно посмотрел на небо. Если я и не мог поймать радугу, то, по крайней мере, должен был ее заметить. Но как я ни старался, я нигде не мог ее увидеть. Все, что я видел, - это темные зловещие фигуры.
Я сползла с дерева - чуть не поцарапав при этом колено - и побежала к дому. Дети звали меня за собой, спрашивая, в чем дело. Но я хотел быть со своей семьей. Мне нужно было чувствовать себя в безопасности.
Вбежав в дом, я изо всех сил обняла генерала Ким Ир Сена и зарылась головой в его сильную, мужественную грудь. "Ты поймал радугу?" - спросил он меня.
"Нет", - ответила я, покачав головой.
"Но ты хотя бы видела ее?"
"Радуги не было", - признался я.
"Ничего страшного, - сказала мама, погладив меня по волосам. "Радуга не всегда бывает рядом. Ты увидишь ее в другой раз, я обещаю".
"Радуги не было,
