Наладив связь с анархическими организациями, я поспешил выехать домой к себе в свое родное село Гуляй-Поле.
Глава вторая
РЕВОЛЮЦИОННАЯ РАБОТА В ГУЛЯЙ-ПОЛЬСКОМ РАЙОНЕ
Приехав домой, я застал старушку мать сильно постаревшей, согбенной, беспомощной. Девять лет моего отсутствия ее сильно изменили. Братья в мое отсутствие обзавелись семьями и теперь были на войне.
Весть о моем приезде быстро разнеслась по Гуляй-Полю, и ко мне стали сходиться крестьяне и крестьянки.
Всю ночь я провел в беседе с ними и через них ознакомился с положением организации общественного самоуправления.
Утром 23 марта я был уже на трибуне перед всем гуляй-польским населением.
Я призывал крестьян реорганизовать свой общественный комитет, который был организован произвольно и возглавлялся не местными, а офицерами 8 сербского полка, стоявшего тогда в Гуляй-Поле. Я призывал крестьян, рабочих и трудовую интеллигенцию взять всю жизнь села в свои руки.
Скоро общими усилиями крестьян, рабочих и местного учительства был реорганизован сначала только местный, а потом и волостной и общественный комитет.
Одновременно с реорганизацией комитета, я начал организовывать в селе крестьянский союз, который из местного расширился скоро в волостной, а потом и в районный.
Занимая пост председателя крестьянского союза, я одновременно был помощником председателя общественного комитета, председателем земельного комитета, председателем профессионального союза металлистов и деревообделочников и председателем больничной кассы.
Время шло, события развертывались, революция быстро шла вперед...
В первых числах августа 1917 года на губернском съезде в г. Екатеринославе было постановлено реорганизовать все крестьянские союзы в советы крестьянских и рабочих депутатов. Проводя в жизнь его постановление, мы у себя на местах реорганизовали союзы в советы. В ожидании новых распоряжений, наш совет работал очень мало.
Состоя председателем совета, я в это время мало работал в нем, а отдался всецело работе по земельному вопросу, который по постановлению крестьянского съезда гуляй-польского района требовал немедленного разрешения.
Собрав в средних числах августа всех помещиков и крупных собственников района, я отобрал у них официальные документы о количестве находящейся в их владении земли, инвентаря и т. п.
Подытожив все это, я выступил с докладом сначала на волостном соединенном собрании совета и общественного комитета, а потом и на районном съезде. На этих заседаниях было постановлено оставить кулакам и помещикам по общей трудовой норме как земли, так и живого и мертвого инвентаря.
По примеру гуляй-польского района, такие же постановления были вынесены на съездах целого ряда уездов Екатеринославской и Таврической губерний.
Для проведения в жизнь этих постановлений август месяц оказался неблагоприятным, в виду выступления Корнилова.
В связи с Корниловским походом, и в нашем районе все недовольные новыми порядками зашевелились и стали организовываться.
Тогда комитет спасения революции взял на учет всю буржуазию и отобрал у нее огнестрельное оружие.
Начались возмущения, протесты, доносы и заявления на меня правительственному комиссару уезда Михно. Последний в скором времени присылает бумагу Гуляй-польскому общественному комитету с требованием немедленного устранения меня от общественной работы, так как я, за свои действия в Комитете Спасения Революции, предан Уездным Общественным Комитетом суду.
Глава третья
ОККУПАЦИЯ УКРАИНЫ. НАЧАТКИ РЕВ. ПОВСТАНЧЕСТВА. ОТСТУПЛЕНИЕ. ПОЕЗДКА В МОСКВУ
Март месяц 18-го года принос нам в Гуляй-Поле весть, что Центральная Украинская Рада заключила с Германией и Австро-Венгрией военный договор, при помощи их войск заняла Киев и движется вглубь Украины.
Это ошеломляюще подействовало на наш район, так как крестьяне и рабочие хорошо знали, что им может принести Украинская Центральная Рада своим святейшим союзом с Карлом австрийским и Вильгельмом II.
Правда, агенты Центральной Рады крестьянам и рабочим Украины проповедовали, что эта Рада везет с собой много обуви, мануфактуры, сахару и соли. На пути своем она устраивает всестороннюю здоровую мирную жизнь. Но крестьяне и рабочие к этому мало прислушивались. Они спешно готовились к вооруженной встрече своей спасительницы.
По зову гуляй-польского революционного комитета группы анархистов-коммунистов и левых эсеров (большевиков у нас не было), профессионального союза, весь гуляйпольский район объединился вокруг этого комитета в недельный срок времени.
Немецко-мадьяро-австрийские войска с проводившими их разведывательными отрядами Центральной Рады подходили к Екатеринославу.
Поэтому гуляйпольский революционный комитет поручил мне, как главе своему, сорганизовать себе полевой штаб и создать из крестьян и рабочих вольные батальоны, которыми и руководить в борьбе против Центральной Рады и немцев.
В это время большевицко-левоэсеровский блок на всех парах отступил на Таганрог. Поэтому мне без затруднений удалось у начальника юга резервных войск Белинькевича достать 6 орудий, 9 вагонов к ним снарядов, три тысячи винтовок и два вагона патронов.
Были сорганизованы батальоны и отряды, и вооружены. Мы со дня на день ожидали момента, когда придется сразиться со своими «спасителями».
О нашей организации дошли вести в штаб Егорова, командующего крымским направлением. Последний вызывает меня в штаб в Федоровку (мелитопольского уезда). Я выехал в Федоровку. Пока я отыскивал штаб, который уже вместо Федоровки очутился на Волновахи, Гуляй-Поле было без боя сдано немцам.
В мое отсутствие к крестьянам и рабочим Гуляй-Поля была допущена делегация немцев и Центральной Рады, которая нарисовала крестьянам картину сожжения всех сел, кто будет сражаться против немцев, и крестьяне и рабочие согласились сложить оружие без бою. Они его сложили. Немцы и украинцы вошли в Гуляй-Поле.
Гуляй-Поле сдано! - разнеслось по всему району... Об этом быстро донесли и мне. Я вместо Гуляй-Поля принужден был повернуть на Таганрог.
В Таганроге я долго не задержался и направился в глубь России, где спустя месяц, полтора услыхал о том, что немцы Центральную Раду вышвырнули из правительственного кресла. Ее заменил гетман.
Торжество гетманщины меня страшно бесило. Это торжество напомнило мне мое пребывание на каторге, сидки по карцерам и одиночкам, а временами и избиения.
