– Госпожа!
Девочка оглянулась и непроизвольно улыбнулась. Нет, она не умела хранить обиду на человека, который искренне ее любит. Аполлодор может быть строгим и суровым, но все это ей только во благо.
– Давай поднимемся на крышу библиотеки. Сегодня чудный закат.
– И посмотрим Александрию?
Сириец улыбнулся.
Когда они поднялись на крышу, у Клеопатры перехватило дыхание. Перед ней простирался пейзаж такой невероятной красоты! От восторга она захлопала в ладоши, подпрыгнула и раскинула руки. Как было бы здорово взлететь подобно птице! Взмыть в самую синеву! Изумить богов своей смелостью и отчаянием!
– Клеопатра, будь осторожна!
Она счастливо засмеялась.
– Смотри Аполлодор, я лечу!
Девочка побежала вдоль балюстрады, махая руками словно крыльями. Ах, если бы ее подхватил ветер, поднял над городом! Над величайшим городом мира! Вдоволь набегавшись и накричавшись от восторга, Клеопатра вернулась к наставнику.
Поставив ногу на небольшое возвышение и скрестив на груди руки, Аполлодор задумчиво вглядывался вдаль. В его облике было столько гордости и надменности, что любой мог бы принять его за царя. Прямая спина, никогда не прогибавшаяся под сильными мира сего, смуглая кожа, тонкие черты лица, орлиный нос, смоляные волосы и брови. Кровь в нем текла сирийская, но в душе он был греком. Клеопатра крепко обняла Аполлодора. Как хорошо, что он есть! Без него ее жизнь была бы еще тяжелее и горше. Одиночество – нелегкая ноша.
– Интересно, что чувствует царь, глядя на величественный город под ногами, всецело ему принадлежащий? А, Клеопатра, что ты чувствуешь? Ведь этот город основал твой великий предок – Александр Македонский!
– Восторг! И… что все это – мое!
Аполлодор внимательно посмотрел на нее и неожиданно грустно сказал:
– Как бы и я хотел это чувствовать.
По легенде, Александр Македонский решил основать город после того, как во сне ему явился Гомер и указал место для строительства – полосу земли, протянувшуюся вдоль египетского берега Внутреннего моря – так называли греки Средиземное море. Александрия с самого начала задумывалась как греческий город, а не египетский. К этому склонялся и главный зодчий города – Динократ Родосский, спланировав его в форме, близкой к прямоугольнику, в отличие от извилистых улиц Рима. Город был возведен на месте древнего поселения Ракотис, в том единственном месте на побережье Египта, где можно было построить город-порт благодаря менее илистой почве. От северных ветров и открытого моря Александрия была защищена грядой рифов и островом Фарос, который соединялся с городом гептастадией[1]. Со временем на острове построили храм Посейдону, Исиде и знаменитый Александрийский маяк, свет которого был виден на много десятков стадий. Строительство маяка, возведением которого занимался архитектор Сострат Книдский, заняло пять лет. Маяк был настолько великолепен, что Сострат, страшась забвения, в его основании высек надпись: «Сострат, сын Декстифона из Книда, посвятил богам-спасителям ради мореплавателей». Надпись он прикрыл слоем штукатурки, на которой было вырезано имя Птолемея Сотера.
С востока на запад через Александрию проходил главный торговый путь – Канопская дорога, от которой расходились улицы, пересекаясь с ней под прямым углом; дорога также соединяла восточные и западные ворота. К северу от главной улицы располагались дворцовый квартал, базилика и еврейский квартал. Южная часть города выходила на дельту Нила и Мареотидское озеро.
После поражения Карфагена в Пунических войнах морское и торговое первенство перешло к Александрии – культурное и научное первенство ему давно принадлежало. Лишь Рим, возвысившись, превзошел этот необыкновенный город.
Клеопатра посмотрела вниз. Александрия была словно на ладони. Дома, дворцы, храмы, пронзительная зелень садов, фонтаны и маленькие человечки… А вдали, рядом со стадионом, возвышался Серапеум – монумент, выстроенный ее предками в честь бога Сераписа. Девочка улыбнулась. Отсюда Мусейон и гимнасии были очень близки, достаточно было перепрыгнуть с одной крыши на другую.
– Смотри!
Аполлодор указал рукой на огромный огненный шар, падающий в морскую гладь. Великий бог Ра возвращался домой и, скрывшись за горизонтом, уступал место Нут – темному небу с бесчисленными звездами, небесному Дуату, с которого на земные дела взирали древние цари.
– Что бы не случилось сегодня во дворце, постарайся не покидать свою половину.
– О чем ты?
– Просто запомни то, что я тебе сказал.
– Хорошо, наставник.
– Нам пора возвращаться.
Перед тем как войти в свои покои, девочка решила заглянуть к старшей Клеопатре. Уже несколько дней сестра болела странной болезнью, никто не мог определить, что это и как следует лечить. Старшая Клеопатра была бледной и хрипло дышала. Положив ладошку на лоб сестры, девочка с ужасом воскликнула:
– Да ведь она горит!
– Госпожа, – ответил ей лекарь, – я делаю все, что могу. Вам лучше покинуть спальню. Быть может, это заразно.
Обняв сестру, Клеопатра прошептала ей на ухо:
– Выздоравливай скорее.
Ночью девочка проснулась от какого-то тревожного предчувствия. Будто бы что-то уже случилось, страшное и непоправимое. Накинув легкую тунику, Клеопатра разбудила Мути, приказав ей идти за ней. Не дожидаясь, когда старая служанка оденется, девочка выбежала из спальни. Во дворце стояла тревожная тишина. Она вспомнила слова наставника, но… Ведь именно сейчас происходит нечто ужасное и она не может, не имеет права оставаться в стороне. Ей стало страшно. Точно такая же тишина – мрачная, звенящая – была в день похорон брата. Девочка бросилась в покои старшей Клеопатры. Странное чувство, живущее где-то внутри нее, подсказывало ей, что беда случилась именно там. Вбежав в спальню сестры, девочка замерла. Сидящие на коленях служанки плакали и причитали, лекарь что-то говорил царице, та, как и Клеопатра, была в легкой тунике – видимо, она надела первое, что попалось под руку, когда ей сообщили о страшной вести. Береника плохо слушала, она не могла отвести взгляда от белого лица мертвой сестры.
– Божественная, она умерла настолько тихо, что я даже не сразу понял.
– Так что это за болезнь?
– Божественная… – лекарь замялся, – сейчас я думаю… что это был яд…
– Что?! – Береника побелела. – Ты ошибаешься! Кому мешала Клеопатра?
– Божественная, это всего лишь предположение…
– Это неверное предположение…
Клеопатра заплакала, она понимала, что необходимо подойти к сестре, в последний раз обнять ее, поцеловать. Но… она не могла преодолеть ужас и отвращение, исходящие от мертвого тела. Смерть… Опять смерть… Закрыв рот ладонью, она вернулась в спальню. Еще одна смерть. Глупая и нелепая. Теперь их осталось пятеро, а еще год назад было семеро. Это все проклятый дворец! Здесь постоянно умирают, а увеселения сменяют похороны. Клеопатре было невыносимо оставаться одной. Она жалобно позвала:
