Дела на это время приняли такой критический оборот, что в Петербурге решили, в случае, если Крыму суждено будет отойти к Турции, удержать по крайней мере ногайцев [54]. Для этой цели Щербинину выдали 100 т. и отправили на Кубань в кочевья Джан-Мамбета [55] действовать сообща в пользу образования ногайского ханства, но с условием, «чтобы Порта не видела в этом явного нашего участия». Сначала Щербинин принимал Джан-Мамбета с Шагином, которые почему-то не поладили, затем склонил ногайцев и к концу 1774 года Шагин мог уже быть объявлен ханом [56]. Извещенный об этом Панин 10 января 1775 г. написал Щербинину не медлить избранием Шагина, но не производить разрыва между ногайцами и крымцами, в виду охлаждения Порты к татарскому делу и, следовательно, лучшего поворота в делах, вследствие чего ногайцы должны испросить у крымского хана утверждения Шагина в избранном ими ханском достоинстве. Оставалось склонить на сторону Шагина еще беспокойных едичкульцев, как новое обстоятельство дало другой ход происходившим событиям. Порта, по выражению русского поверенного Петерсона, наскучилась крымскими хлопотами и сделалась уступчивой [57]. 27 марта высочайший манифест объявил о заключении мира с Турцией [58]. Султан согласился выдать «нисан» Сагибу и признать его ханом, для чего отправил в Крым с этим нисаном своего мириалия. Приезд мириалия возбудил умы сильнее прежнего. Крымцы, руководимые Девлет-Гиреем, возмутились и низложили слабохарактерного Сагиба, а на его место возвели Девлета [59]. Пока Щербинин протестовал в Крыму против низложения Сагиба, пока Петерсон требовал от Порты объяснений по поводу случившегося в Крыму; Девлет тем временем действовал в пользу возвращения ханству прежнего порядка и послал на Кубань сераскером Тохта-ыш-Гирея [60]. Тохтамыш с таманцами и ногайцами напал, в числе 3 т. человек, на Шагина, перебил весь отряд, находившийся при нем и заставил его бежать к абазинцам. Генерал Борзов послал один купеческий бот, который перевез Шагина в Еникале [61]. Здесь ему предстояло принять участие в более важных по своим последствиям событиях, которые не замедлили вскоре обнаружиться. Турция, под влиянием совершившихся событий, снова заговорила. Репнину, посланному в Константинополь для засвидетельствования дружбы и союза с Турцией, Порта прямо заявляет, что Крым не может оставаться без турецкого покровительства и формально просит Россию отступить от независимости татар [62]. Репнин доносил об этом в Петербург, жаловался, что Порта не выводит своих войск из Крыма, задерживает контрибуцию и думает воспользоваться этим для пересмотра вопроса о вольности татар. Действительно, поведение Турции показывало, что она не думает отказываться от обладания Крымом: новому хану, вместо калифского благословения, послана султанская инвеститура, как это делалось раньше, во время господства Турции над ханством. В добавление ко всему Порта ограничивала свободу мореплавания и задерживала купеческие суда, направлявшиеся в Керчь.
Россия решила поддержать кайнарджийский трактат, приходивший в разрушение. 8-го марта 1776 г. императрица подписывает рескрипт Румянцеву, принявшему теперь ближайшее ведение крымского дела, придвинуть 30 тысяч войск к Крыму и особый корпус к кубанской линии [63]. В то же время генерал-губернатор новороссийского края Потемкин, выступивший на сцену действий, должен был оказывать всевозможное содействие главнокомандующему. Было решено утвердить Шагина ханом на Кубани, а потом перевести на крымский престол. Шагин двинулся внутрь кубанской земли, где бригадир Бринк уже приводил в покорность возмутителей спокойствия, а оставшихся спокойными подготовлял к принятию Шагина. В то же время находившийся в Еникале генерал Борзов набирал приверженцев в Крыму [64].
В октябре Прозоровский, посланный Румянцевым, занял перекопскую линию и готов был войти к Крым; он ожидал только известий с Кубани, чтобы занять Перекоп. Известия пришли благоприятные: Шагин был принят ногайцами и торжественно объявлен самодержавным независимым ханом [65]. Вслед за этим Шагин направился в Крым и вступил туда вместе с Прозоровским. Девлет собрал 40 т. войска и вышел навстречу: Сначала, чтобы выиграть время, он вошел в мирные переговоры, потом вдруг напал на русский гарнизон, но был разбит и бежал. Прозоровский овладел дорогой к Бахчисараю и, разделив армию на отряды для очищения страны, с главным отрядом направился к столице ханства. Девлет, окруженный со всех сторон, покинул престол и бежал из Крыма [66]. Скоро жители приведены были в покорность и согласились на избрание нового хана, каким русская партия, деятельно работавшая под шум войны, готовила Шагина. Действительно, крымское собрание приняло Шагина и присягнуло ему как самодержавному хану с неограниченными правами [67]. Вслед за этим новый хан известил по обычаю Порту о своем избрании, но счел нужным умолчать о представленной ему неограниченной власти.
Итак, давно желанная цель Шагина, так долго замедляемая в своем исполнении пестрым и крайне разнообразным ходом событий, наконец осуществилась. Мечта его сделалась действительностью: крымский престол находился в его обладании. Теперь-то настала пора осуществить другую мечту, более грандиозную — преобразовать ханство в славную черноморскую империю. Средства для этого казались в его руках: знание, энергия, сила воли и покорный народ. С этими средствами, считавшимися для него достаточными, начал свою деятельность крымский хан.
Одним из зол, подтачивавших жизнь ханства, делавших его игрушкою в руках могущественных соседей, была власть олигархии. Во главе ее находились представители бейских поколений, ведущих свое происхождение от потомков Чингис-хана и сохранивших в числе других привилегий право на ханский престол; этим правом особенно дорожили ширины, никогда не забывавшие его [68]. Удержать за собою земли, на которых расположились их предки, перекочевавшие со своими ордами в Крым, беи превратились в независимых владетелей, признающих одни вассальные отношения к хану, при дворе которого они не отправляли никаких должностей. Такое их положение и связанные с ним традиции делали беев ограничением самодержавной власти хана, который, несмотря на свои права и полномочия, предоставленные ему кораном как светскому, так и духовному владыке, по отношению к беям не пользовался ими вполне и даже находился в известной степени в зависимости от них. Имея войско и владея Достаточными материальными средствами, они могли вступать в пререкания с ханом и в случае недовольства свергали его. Последнему нужен был особый такт и умение разъединять интересы высшего дворянства, чтобы дать ему почувствовать силу своей власти. За беями следовали дворянские роды [69], происходившие от позднейших переселенцев в Крым, или возвысившиеся своею придворною службою; они не чуждались вмешательства во внутренние междоусобия и примыкали к той или другой партии. Понятно, почему Шагин, вступив на престол, заставил принести себе присягу в неограниченном самовластии и затем стал ревниво оберегать свои прерогативы. Рядом мероприятий ему удалось подчинить и поставить в непосредственную от себя зависимость крымскую аристократию. Успех этого дела обусловился тревожными событиями, испытанными Крымом. Бедствия войны, тяжесть происходивших столько лет неурядиц отразились на экономическом состоянии многих дворян и по преимуществу беев, как самых беспокойных. Служба, которая при изменившихся условиях администрации открыла, вдобавок, доступ честолюбию, являлась одним из средств содержания, одним из источников увеличения земных благ. И вот Шагин вводит целую систему управления, создает иерархическую службу с определенным окладом жалования, выдаваемым из казны.
