– Чем мы другие-то? А эти чем такие особенные?
– Таш-к-дир!.. «Стюардесса» пойдет? – «ожил» кустарник.
– Пойдёт, Борь. Давай, – и Алексей, глянув на часы, как бы про себя заметил, – пять минут сорок две секунды.
Из кустов выломилось нечто бесформенное с косматой башкой и скрылось за валунами, а спустя некоторое время эта же башка показалась уже над ними. Видимо, боец рванул напрямки, причём одна рука, и именно правая, была у него занята автоматом. Выбравшись наверх, он буркнул «здорово, Айсарг!», на что пёс вильнул хвостом, и в три прыжка оказался перед нами.
– Расшибёшься, мартышка, – «поприветствовал» его Алексей. Бесформенность объяснилась «распятнёнкой»-маскхалатом с одетым на голову капюшоном, а косматость – одетым на капюшон венком из дубовых веточек.
– Напялил уже, – как бы недовольно проговорил Алексей.
– Маскиру-у-ует, – неопределённо потянул боец.
– Чё там?
– Пьют, поют, купаются. Тихо всё.
– К лесу не приближались?
– Ни-ни.
– Старшину поздравили?
– Обижаете, тащ-к-дир, – и боец протянул початую пачку «Стюардессы». Алексей раздвинул стенки пальцами и удовлетворённо произнёс:
– Девять штук. Должен буду, – на лице бойца отразилось «какие мелочи?..», а Алексей внимательно посмотрев ему в глаза, с прищуром спросил, – А кто там у нас богатый такой, что с фильтром курит?
– Не могу знать! Из расположения передали, – и глаза были ясные-ясные…
– Вот что, Борь. Мы сейчас у озера, в бане…
В ясных глазах Бориса абсолютно чётко проступило – «эка невидаль!».
– Как убудем в расположение, передашь по постам, что там рубон.
Весь вид Бориса стал выражать усердие и готовность сию же минуту выполнить любое задание Родины, партии и правительства.
– По два человека с наряда, но не чохом, по очереди.
Борис стал воплощением ответственности и сосредоточенности.
– За собой – прибрать.
Боря изобразил «о чём ре-е-ечь, начальник!..» и откозырял:
– Есть!
– Всё, вали.
Борька развернулся и полез на камень.
– Борь!
– А? – обернулся Борис, готовый спрыгнуть.
– Обойди. Переломаешься весь…
– Да долго, тащ-к-дир, – дальше два опорных прыжка вверх, «пока, Айсарг!», хвост, тяжёлое «плюх» с той стороны, шелест кустарника и – тишина…
– Вышколенные, – одобрительно и немножко с завистью произнёс я.
– Эти-то? Да-а-а… – Лёшка был доволен, но чё-то уж слишком, – Особенно, если учесть, что на заставе никому в голову не придёт мне не то, что неполную – просто распечатанную пачку передать. И что ходу туда – с полчаса бегом. В один конец.
Мы заржали. Отсмеявшись, снова закурили уже из его пачки и надолго уставились на огни.
– Лёш, а длинный он, пляж-то?
– Отсюда? Вот где сидим, и до мыса – тыща семьсот сорок два метра.
– Ой?..
– Серёг, странный ты какой-то. Это ж моя территория! В дежурке вон карта висит. Масштаб: в одном сантиметре – двадцать пять метров. А в сейфе – и того крупнее. Считали уж… Позиция идеальная, конечно. Хотя даже для СВД далековато. Но от того мыса, в обе стороны, уже соседей зона ответственности – перекрываем… И вот, не поверишь – не тайга, вроде, но места такие, что я бы лично… Если б на этом… На клочке этом своём схоронился, хрен бы меня лет двадцать кто нашёл!
Огоньки завораживали…
– Лёш, сколько ж их там народу-то, а?
– Ну, считай. Огоньков сотни три. У каждого огня человек по десять… Это минимум. Что за компания – десять человек? Нас вон, не сговариваясь, и то восемь вышло. Двадцать, правда, многовато уж. В среднем по пятнадцать возьмём. Вот и получается… Сколько ж получается-то?.. А-а, четыре с половиной тыщи. Это грубо. Бернаты да, считай, вся округа. Все тут. Латыши. И так по всей Латвии.
– И что. Вся эта орава… это… всю ночь голяком купается?
– Да нет, конечно, чудак-человек!.. Молодёжь только. А молодёжь, она везде одинаковая – поддать да девок пощупать. И наши такие же. Но – наши-то по чужим хатам пьют, когда там предков нету. А эти – все здесь. Старики, их дети, дети их детей, внуки, правнуки… Все! Конечно, каждый у своих костров, в своих компаниях, но – все. А и трахнутся молодые, что ж с того? Не в подъезде же, не в грязи, не в парадняке под лестницей, а… Да ты сам посмотри, красота-то какая вокруг – море, сосны!..
– Ну, а старшие-то чем заняты?
– Да тоже пьют! Пиво мегатоннами уходит. Хороводы водят, беседуют… Отдыхают, в общем. И так всю ночь – спать нельзя. Не положено.
– Почему?
– Нечисть лесная в эту ночь дюже вредная – спящего утащить может!..
– Опять ты! Я ж серьёзно, а ты про ерунду всякую…
– Да ерунда, наверно, – согласился Лёха, – Только ты вот чего на Новый год до утра гудишь? Правда, что ль Деда Мороза пропустить боишься? Вот они ерундой-то и маются – Ваньку выберут, если своего нет, и – че-е-ествуют!..
– Какого Ваньку?
– Так Иванов день же! Купало же Ванькой был. По-ихнему – Янис, древний бог плодородия. Дубовый венок – его. Всё, как у нас. Почти… И девку ему, чтоб Лигой звали. Лига сегодня тоже именинница. Вроде Аграфены нашей. Вот тебе и пара – стало быть, будет и плодородие. Наш-то бог плодородия Янис Филиппыч – поди, Галинку свою тоже у озера плющит… И молодцы!!! – Лёха аж зажмурился от удовольствия. И, помолчав, продолжил, – А у нас так празднуют? В городах, в посёлках позабыли уж все. Ты вон еле вспомнил. В лучшем случае, на пикничок-шашлычок выберутся, а как смеркаться начнёт – в тачку и домой. А ведь есть и у нас люди, в которых это крепко сидит. Вон Галинка Филиппыча-то! Ведь у меня старшина заставы кто? Филиппыч? А хрен тебе – она, Галинка!!! Бой-баба. Хохлушка из глубинки. Так она в натуре боится, что нечисть к ней заберётся – на всей заставе подоконники да порожки крапивой завалила!..
– А это ещё зачем?
– А не переступит нечисть через крапиву-то! Бойцы ржут, подкалывают её, но идут, косят. И крапивы заодно в расположении не будет – двойная польза-то, а? Тройная даже – Галка им потом с той крапивы таких щей наварит! А водила у меня… Земляк, кстати, твой, Кирюша. Умница. Так вот он ей и говорит: «Галина Тарасовна! Трубы-то печные мы с Вами упустили!.. А нечисть эта завсегда через трубу лезет». С Галкой плохо стало! Минут двадцать в ступоре была, потом еле с крыши сняли!.. Тут вся застава угорала, пока за вами не уехал. И уху сейчас под утро затеяла, чтоб самой не спать и никому не дать – вместе-то не так страшно!.. Ты не смейся, чё ты смеёшься-то? Тёмная она, да? А по мне – так светлей поискать ещё.
Лёха опять закурил и, чуть не насильно воткнув мне, продолжил:
– И у нас, на Алтае, празднуют кое-где. Да не в каждой деревне даже. И кто – соплячьё одно, без родителей. А соплякам на Купалу этого насрать – они и помнят только, что можно до утра домой не являться, что купание голышом по-любому будет – положено! – и что под это дело надо бухлом запастись. И без родительского пригляда выходит только пьянство да б…ядство!.. А эти – празднуют.
