А без этого «могущества в войнах» было не обойтись. Один пусть еще не император, но уже царь намеревался бросить вызов другому императору.
Аттила мечтал сокрушить империю Феодосия!
...А где-то в подсознании у него наверняка маячила мысль о том, что наряду с Византией было бы неплохо покончить и самим Римом. Поистине державные амбиции!
Узурпируя власть у своего брата, Аттила, конечно же, не мог знать того, что ему и его империи отпущено всего десять лет жизни... Однако он, без сомнения, догадывался, что сидеть без дела у него вряд ли получится. Да, мирно почивать на лаврах ему, в сущности, за последовавшее затем десятилетие так и не пришлось. Впрочем, едва ли он сильно сокрушался по этому поводу. Ведь он же был Аттила – истинный воитель!
А ситуация, в которой оказались гунны, была весьма непростой.
Более того, взрывоопасной.
Пояснить ее можно при помощи небольшой житейской метафоры.
Представьте себе... садовое товарищество.
Да, обыкновенное садовое товарищество.
Впрочем, нет.
Пусть лучше у нас будет коттеджный поселок.
Итак, поселок.
Нарядные домики, ухоженные участки с садами, беседками, искусственными водоемами, чарующими гротами и прочими чудесами. И все так чинно и благородно, как говаривал М. М. Зощенко. Вдруг в один прекрасный день на территорию поселка заявляются доселе неведомые граждане. Они бесцеремонно врываются в ряд коттеджей, расположенных чуть ли не в самом центре поселка, и силой их захватывают, изгоняя прочь прежних обитателей; некоторых же оставляют себе прислуживать. Одним словом, пришельцы воцаряются в коттеджах хозяевами, а все попытки властей вернуть status quo накрываются медным тазом.
И вот так они и живут.
Складывается положение сродни фарсу.
С одной стороны, хозяева нетронутых коттеджей не могут не думать о том, что однажды разделят участь изгнанных обитателей поселка. Поэтому они просто мечтают раз и навсегда разобраться с захватчиками. Хотя и ужасно их боятся!
С другой стороны, сами пришельцы, когда стихают первые восторги обладания, необыкновенно остро чувствуют, что «пряников сладких всегда не хватает на всех». Им вот-вот понадобятся новые метры коттеджных владений; они уже начинают бить копытом, они прямо едва сдерживаются.
Спрашивается, что же ожидает эти стороны в будущем, причем самом ближайшем?
Несомненно, жесточайший вооруженный конфликт!
Именно это и произошло у гуннов, которыми отныне предводительствовал Аттила, с их соседями...
Однако нужно понять: Аттила – плоть от плоти своего народа!
Не проанализировав и не поняв феномен самого народа, нельзя в полной мере оценить и феномен народного героя, каким, несомненно, являлся Аттила.
Поэтому давайте пока что отвлечемся от Аттилы-царя и обратимся непосредственно к гуннам. Для этого нам понадобится перенестись во времени на сорок лет назад от изложенных выше событий – к моменту первого появления гуннов в Европе.
Нашествие гуннов (хотя тогда еще никто не знал, что это будут именно они!) предвещало многое. Все были в напряженном смятении, ожидая прихода чего-то ужасного и неведомого. В воздухе буквально веяло бедой...
Аммиан Марцеллин, «последний римлянин», участник военных походов и историк, живший и трудившийся в IV в., замечательно отразил атмосферу тех тревожных дней. Так, он пишет в своей «Истории»: «Между тем Фортуна со своим крылатым колесом, вечно чередуя счастливые и несчастные события, вооружала Беллону вместе с фуриями и перенесла на Восток горестные события, о приближении которых возвещали совершенно ясные предсказания и знамения».
Помимо многих вещих предсказаний, изреченных прорицателями и авгурами (были еще такие знамения): метались собаки под вой волков, ночные птицы издавали жалобные крики, туманный восход солнца омрачал блеск утреннего дня, а в Антиохии в ссорах и драках между простонародьем вошло в обычай, если кто-то считает себя обиженным, дерзко восклицать: «Пусть живым сгорит Валент»; постоянно раздавались возгласы глашатаев, приказывавших сносить дрова, чтобы протопить бани Валентина, которые были сооружены по приказанию самого императора.
Все это чуть ли не прямо указывало, какой конец жизни грозит императору. Кроме того, дух убитого армянского царя и жалкие тени лиц, недавно казненных по делу Феодора, являлись многим во сне, изрекали страшные зловещие слова и наводили ужас.
Нашли как-то мертвого орла, лежавшего с перерезанным горлом, и смерть его знаменовала собой громадные и всеохватные бедствия общегосударственного значения. Наконец, когда сносили старые стены Халкедона, чтобы построить баню в Константинополе, сняв ряд камней, нашли на квадратной плите, находившейся в самой середине стены, следующую высеченную надпись, которая совершенно определенно открывала будущее:
Но когда влажные Нимфы по граду закружатся в пляске,
В резвом веселье вдоль улиц несясь хорошо укрепленных,
И когда стены со стоном оградою станут купанья:
В эту годину толпа несметная бранных народов,
Силой прошедши Дуная прекрасно текущего волны,
Скифов обширную область и землю мизинцев погубит.
В дерзком и диком порыве вступивши в страну пеонийцев,
Там же и жизни конец обретет и жестокую гибель [1]
И вот настала весна 376 года.
На границах Римской империи всегда было неспокойно (таково уж извечное свойство почти всех приграничных земель), но к этому времени все без исключения осведомители передавали сведения о том, что происходит нечто сверхъестественное. Со стороны Балкан двигалось колоссальное количество людей. Они явно были согнаны с насиженных мест и пытались теперь спастись бегством. Эта безмерная людская масса сходилась у Дуная, и день ото дня численность ее росла. Происходило знаменитое «переселение народов».
Что же явилось его причиной?
Быть может, некий природный катаклизм, доселе неведомый?
Оказалось, люди!
Имя им было – гунны.
Аммиан Марцеллин оставил нам впечатляющее описание этого загадочного и непостижимого народа.
Он сообщал.
«Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит своей дикостью всякую меру.
Так как при самом рождении на свет младенца ему глубоко прорезают щеки острым оружием, чтобы тем задержать своевременное появление волос на зарубцевавшихся надрезах, то они доживают до старости без бороды, безобразные, похожие на скопцов. Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей или уподобить тем грубо отесанным наподобие человека чурбанам, которые ставятся на краях мостов.
