Кутеповские разведки принесли много ценных сведений при самых малых потерях, но требовалась какая-то яркая вспышка, которая бы осветила этого юного воина. В одну из ночей Кутепов с несколькими охотниками незаметно подползли к многочисленной японской заставе, насчитывающей человек 70-80. Ее часовой был выдвинут вперед. "Сними его, только тихо", - велел подпоручик унтер-офицеру. Через минуту часовой был оглушен ударом приклада. Других часовых не обнаружили, застава спала. Разведчики подошли к укрытиям, Кутепов крикнул: "Ура!", - бросились вперед. Застава разбежалась, а пулеметы и винтовки стали трофеями разведчиков.
И хотя орден Святого Георгия получил за это дело не Кутепов, а начальник команды разведчиков, который в вылазке не участвовал, подпоручик отныне был признан храбрецом. Потом, уже после войны, в Выборгском полку один офицер услышал от солдат подробности кутеповской разведки и предпринял усилия, чтобы Кутепова все же наградили, так как еще принимались Георгиевской думой ходатайства о награждениях за минувшую кампанию. Кутепов к той поре служил в Преображенском полку и ничего про это не ведал. И ничего, к сожалению, из того ходатайства не вышло. Вскоре дополнительные награждения были прекращены.
А все-таки боевой орден нашел Кутепова. Как будто судьба решила проявить настойчивость и выбрала для этого приезд в полк германского принца. 85-й Выборгский имел своим шефом германского императора Вильгельма II.
В присутствии принца Кутепов докладывал об одной из своих разведок и был награжден орденом Германской Короны с мечами и на ленте Железного креста. Случай? Конечно, случай. Но сюда надо прибавить то впечатление офицерской доблести, которое излучал этот подтянутый крепкий подпоручик с темными задорными глазами.
Трудно представить нашего героя мечтателем, способным увлечься чувствами в ущерб службе. Трудно представить его растерявшимся, поддающимся безотчетному страху. Однако тем не менее все это было с ним. Вот что он сам рассказывал о себе (дело было в Монголии, куда его послали закупить лошадей):
- Путь был далекий. Я очень берег лошадей. Казенное имущество, да и остаться без коня - гибель. Было установлено точно, когда и как поить и кормить лошадей. А один солдат взял да и обкормил разгоряченную лошадь. Раздулся у нее живот и пала. Накалился я страшно. Позвал солдата и только сквозь зубы сказал - отдам тебя под суд. Ну, а солдаты уже знали, что слово мое твердо. Солдатишка этот всю дорогу старался попасться мне на глаза и чем-то услужить, прямо осточертел, но я ему ни звука и не гляжу на него. Подъезжаем к одной фанзе, хочу войти в нее, а уж этот солдат вертится у меня под ногами, дверь, что ли, хочет отворить. Я споткнулся и в сердцах оттолкнул его. И толкнул-то его легонько, а он возьми да и треснись о землю. Я и говорю - прости, брат. Тут он вскакивает, руку к козырьку, грудь вперед, да как гаркнет - покорнейше благодарю, Ваше Благородие, что простили.
- Ну что же после этого станешь делать? Простил. Поддел меня.
Чем-то очень русским веет от этого простого воспоминания. Видишь и этого недотепу-солдата, и строгого подпоручика, и то главное, что их объединяет. Воинская дисциплина, закон? Да, но только отчасти. Их гораздо сильнее объединяет невыражаемое никаким законом представление о жизни: милосердие выше закона. О, конечно, это Восток! Никакой Европой здесь не пахнет. Православный текучий Восток, способный на всякие чудеса, - вот, что стоит за этим рассказом.
Однако от милосердия - сразу в кровавую сечу. Отряд у него был маленький, они шли по бескрайним степям, привлекая внимание хунхузов.
Едут, винтовки наготове, нервы напряжены. В одной стычке убили лошадь Кутепова. В другой - могло обойтись еще хуже: хунхуз налетел на Кутепова, но подпоручик успел выхватить шашку и выбил винтовку. Тогда разбойник выхватил нож. Кутепов стал рубить его сильными точными ударами по всем правилам шашечного боя. Тут никому не могло быть пощады. Зато потом он не находил себе места, зарубленный хунхуз стоял перед глазами.
"Действовать холодным оружием, пожалуй, самое неприятное дело", - как бы сквозь зубы признался он.
Конечно, война не выбирает, она великая испытательница, и ставит людей в самые неожиданные положения, когда смелый вдруг дрожит от страха, а слабый становится могучим воином. Она не выбирает своих даров.
Вот и Кутепов испытал погружение, провал в ее ужасные глубины. Произошло это неожиданно, в безобидном положении: в бою под Фучуном его разведчики атаковали группу японцев, по-видимому, тоже разведчиков, наступавших на занятый русскими перевал, и отбросили их вниз от перевала шагов на восемьсот-девятьсот. Дело было сделано. Возвращались назад, карабкаясь по крутому склону. Кутепов заметил блестевшую на груди убитого японца медаль. Ему стало любопытно, он захотел рассмотреть ее, а может и взять. Но с ними был раненый в голову, не надо было останавливаться. Поднялись на перевал, устроили людей по местам и перевязали солдат. Все. Следовало забыть убитого японца с его медалью. Кутепова же тянет вернуться. Зачем? Он и сам не знает. И он спускается к убитому, рассматривает его медаль. Она - за китайский поход. Мелькают мысли об этом походе, в котором участвовали и русские. (Это было в 1900 году, когда Япония и западные державы стремились расчленить Китай. Именно тогда и чуть ранее были посеяны зерна этой войны: Россия стремилась сохранить своим соседом "недвижный Китай", Япония рвалась на материк, тем более, что занятие Филиппин Соединенными Штатами отрезало ей путь расширения в сторону островов. Сам же поход, который должен был остановить неожиданное восстание китайцев против иноземцев, "белых чертей", был довольно простой в военном отношении операцией. Главное началось после занятия Пекина отрядом генерала Линевича: Россия оказалась в силах отстоять целостность Китая.)
И вот перед Кутеповым лежал один из солдат, уцелевший четыре года назад и павший сегодня за интересы своей страны. Мертвый противник не вызывал никаких враждебных чувств. Было жаль его. Снял ли Кутепов с груди убитого эту медаль, неизвестно. Скорее всего, снял. Известно другое. Возвращаясь к своим на перевал, он не мог взобраться на крутизну - подошвы сапог скользили по влажной траве, он несколько раз скатывался вниз, к японцу, словно тот не отпускал его. И тут со стороны японцев начали стрелять в его сторону. Пули с коротким звуком "дзык!" били совсем рядом. Кутепов растерялся. Волна ослепляющего ужаса охватывала его. Он был один. Сейчас свинцовый удар расколет ему голову, все кончится. Он вспомнил разбитую голову солдата, которую только что перевязывал там, на холме, где сейчас сидят свои. Первобытный страх обуял подпоручика. Что было дальше, он не помнил. В глазах было темно, когда он вскарабкался на гору. Ему дали воды. Он напился и пришел в себя.
