– Истинно так, учитель, – сказал один молодой человек, по имени Кратес. – Ты можешь гордиться этим, и мы завидуем тебе. Но сколько пришлось тебе перенести насмешек! Жутко бывает, когда решишься на какой-нибудь поступок и вдруг подумаешь, что скажут об этом другие.
– Да Кратес, это большой соблазн. Берегись его! Беда тебе, если станешь думать о том, что скажут о тебе другие. Кто из вас захочет войти в славу и честь у людей, тот себе наживет много страданий. За славой людской не угонишься, к людской молве и примениться нельзя. Посмотрите, кого почитают у нас и кому кланяются? Богачу. За что? За его деньги, а не за его добродетели; сановнику – за его важность, из страха, а не из любви к нему. Какому-нибудь красавцу льстят за его наружность, а опять-таки не за ум его или хорошую жизнь. Музыканту или живописцу воздают хвалу за их умения потешать праздных людей. Многих бесчестных людей ласкают и ухаживают за ними, чтобы пользоваться от них их плутовством. А за ясный ум, за честность, за любовь – не жди себе от людей славы и чести, потому что ясный ум твой обличит их неправду, честность твоя помешает их коварным замыслам, и любовь твоя заставит их стыдиться своих похотей. Но все ж таки, живя добродетельно, ты будешь счастлив и приобретешь друзей. Друзьями тебе будут те, кто поймут и полюбят тебя. От других же людей ты услышишь насмешки и ругательства, примешь побои и оплывания. Но не сокрушайся этому, а радуйся, потому что это значит, что ты живешь праведно.
Так говорил Диоген с учениками своими, и с наступлением вечера они расходились по домам, обдумывая все то, что слышали от своего учителя.
Отношения Диогена к людским толкам
Прав был Кратес, ученик Диогена, когда сказал ему, что трудно перейти к простой жизни, что придется перенести много насмешек и всякого позора. Диогену, действительно, пришлось перенести все это.
Ксениад, хозяин Диогена, очень любил его. Горько бывало Ксениаду слышать насмешки и клеветы, которые сыпались на его друга. Он приходил к Диогену и изливал пред ним свою душу, жалуясь на несправедливость людскую. Ж они подолгу между собою беседовали.
– Что же про меня говорят? – спросил раз Диоген у Ксениада.
– Да говорят, что ты притворяешься дураком.
– Скажи им, когда их увидишь, – ответил Диоген, что они притворяются умными.
– Еще смеются над тобою, что ты бросил кружку и пьешь из ладони.
– Да, ведь, они не знают, почему я бросил кружку; может быть, оттого, что она была худая, а новой не зачем было заводить, так как я научился у мальчика пить из ладони. Но если бы и не так, что же из этого? Я знаю богача Клеона, он пьет из золотого стакана. Но если бы он умел и хотел пить из ладони, то ему не пришлось бы так кривить душой и подличать перед силами мира, чтобы удержать у себя свое золото.
– Еще говорят про тебя, что ты говорить людям то, что они ни любят слушать.
– Чем же я виноват, что они не любят слушать правду?
– Им не нравятся твои привычки, твои дурачества, как они их называют.
– Дурачества! Да, ведь, весь Коринф наполнен множеством самым вредных дурачеств, почему же мне не могут простить мои немногие дурачества, которые для меня полезны и другим не вредят? Разве тебе хочется, добрый Ксениад, чтобы у меня не было этих дурачеств? Ведь тогда мне было бы тяжелее. Пускай смеются надо мною за мои привычки, лишь бы позволили мне спокойно жить. Если б у меня не было ничего смешного, они ведь, пожалуй, не вынесли бы моего присутствия и сжили бы меня со свету.
– Еще говорят про тебя, Диоген, что ты так странно живешь, одеваешься и поступаешь – только из гордости, чтобы отличиться перед людьми.
– Почему же из гордости? Я поступаю так по своим убеждениям; неужели коринфяне так проницательны, что могут знать даже мои намерения, почему я поступаю так, а не иначе? А если бы даже из гордости, так, ведь, и они не свободны от этой слабости, значит мы в этом равны. И хотя бы я и жил так из гордости, я думаю, что все же полезнее жить так, как я, чем подражать им в их жизни. Полезнее есть мою простую пищу, чем наслаждаться жирными кушаньями, которыми их повара незаметно отравляют их. В одежде и в жилище полезнее соблюдать простоту, чем подражать богачам.
Я уж привык к этой умеренности, так что она не тяготит меня, а, напротив, доставляет мне большая выгоды, и эти выгоды я не променяю на удовольствие сладко попить и поесть. С тех пор, как я живу просто и бедно, я всегда весел и ко всему расположен; мой дух ясен, разум деятелен, сердце чувствительно, все мои силы мае послушны, и не от желудка зависит мое обращение с людьми. Красота природы всегда меня радует, а к переменам погоды я привык: могу переносить и зной, и холод, и голод, и жажду, выдерживаю ветер и ненастье, насколько только может выдержать природа человека. Пусть ваши изнеженные, похожие на девушек, расслабленные богачи, которым причиняет боль малейшая складка на их мягкой постели, пусть они придут и переведаются со мною во всем этом. Посуди же сам, Ксениад: нужно ли быть гордым для того, чтобы жить так, как я живу?
– Пожалуй, ты и прав, Диоген – отвечал Ксениад. Только я все думаю о том, а что будет, если все начнут жить так? Ведь сама природа доставляет нам столько удовольствий и изощряет наш ум на изобретение разных предметов для убранств и наслаждений. Если ты прав, то что же будет с наукой и искусствами? Все сотворено для нас. Кто же всем этим будет пользоваться?
– Если ты что-нибудь присваиваешь себе, Ксениад, это еще не значит, что оно сотворено для тебя. Я расскажу тебе причту: один богатый человек сделал большой пир и позвал на этот пир всяких гостей из всех земель, народов и языков, всякого звания, пола и возраста. По своей щедрости он предоставил всем своим гостям многие кушанья, и все в большом изобилии, и притом каждому дал то, что ему всего полезнее. Все ели и пили, и благодарили хозяина. Но вот между гостями оказался один, который не удовольствовался тем, что стояло перед ним, и захватил себе и отдаленнейшие блюда, не рассуждая, что не все приготовлено для него одного, и что у него только один желудок, или что некоторые кушанья поданы для слабых и хворых гостей. И стал этот гость отнимать у других и пожирать все, и наелся до тошноты, так что его стало рвать. Что скажет хозяин о таком госте и как поступит с ним?
Но дождавшись ответа, Диоген продолжал:
– Богатый и щедрый хозяин – это природа; гости – это все люди у нее на пиру. А жадный гость – это тот богач, который собирает себе еду и питье изо всех стран земных и, живя на севере, хочет, во что бы то ни стало питаться южными плодами, а зимой поедать летние овощи. Пусть каждый берет то, что лежит подле его, и ест столько, сколько нужно для утоления его голода, тогда мы все встанем из-за стола природы сытыми и здоровыми. Вот все, что произошло бы, если б все стали жить по моим правилам. И как желал бы я, чтобы поскорее настало это время!
