Так что вопрос стоял, главным образом, о длительности… Мы же видели, в каком он состоянии: в глубоком наркозе плюс асфиксия… Это однозначно – надо забирать. Если бы шла речь о любом другом – даже о пьянчужке на улице, – забрали бы, да и все! А тут все уперлись: по-моему, каждый хотел сохранить свою репутацию».
Репутацию, к несчастью, пытались сохранить и Сульповар с Щербаковым. Они боялись, что начальство устроит скандал в связи с наркоманией Высоцкого, скрыть которую было уже практически невозможно, и может выявить врачей и медсестер, которые поставляли ему наркотики. Хотя прекрасно понимали, что ни три дня, ни даже неделя Высоцкого не спасут, и в действительности лишь длительное лечение может дать ему хоть какой-то шанс на спасение.
Вот как эта борьба мнений администратора и врача, с одной стороны, и двух врачей – с другой, отражена в интервью, которые все четверо героев этой грустной истории дали биографу Высоцкого журналисту Валерию Перевозчикову. Станислав Щербаков утверждал: «Федотов вел себя почему-то очень агрессивно – он вообще не хотел госпитализации. Вначале ссылался на родителей, а потом говорил, что справится сам… Я говорю:
– Да как же ты справишься! Практически ухайдокал мужика!
Я тогда сказал все и, по-моему, в достаточно грубой форме. Леня Сульповар… Мне тогда не очень понравилась его позиция – он немного пошел на поводу у Федотова… А Валера Янклович, кстати, это единственный человек, который, по-моему, знает все и о жизни, и о болезни, – или Валера доверял нам, или еще что, – но я не помню каких-то его вставок… И я тогда понял, что от меня мало что зависит. Немного сдался, что ли…»
Янклович, естественно, старался доказать, что от него в данной ситуации ничего не зависело, что это был всего лишь спор трех медиков-специалистов, а он в этой ситуации лишь умывал руки: «Стас Щербаков считал, что надо немедленно везти Володю в реанимацию. Федотов – что этого делать не надо. Леня Сульповар склонялся то в одну, то в другую сторону…»
Федотов критиковал методику коллег из Склифа: «Вопрос был такой… Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании, чтобы перебить дипсоманию. (Этим хитрым термином называют склонность к пьянству и запоям на фоне подавленного эмоционального состояния. При этом в советское время под дипсоманией понимали как собственно алкоголизм, так и бытовое пьянство, которые не различались между собой. Алкоголизм тогда считался исключительно социальным злом, а не генетически обусловленным заболеванием. – Б. С.) Чтобы Володя прекратил пить… Ну снимем мы физическую зависимость, но мы не можем устранить психическую зависимость… Был план, чтобы этот аппарат привезти к нему на дачу. Наверное, около часа ребята были в квартире, решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей один – он уже спал. Потом меня сменил Валера Янклович».
Анатолий Павлович здесь, мягко говоря, лукавит. Он-то прекрасно знал, что Высоцкого собирались лечить совсем не от алкоголизма (тут в крайнем случае можно было вшить «торпеду), а от наркомании. И как раз относительно наркомании его замечания имели смысл. Физическую зависимость от наркотиков предлагаемые методики позволяли устранить. Федотову удавалось делать это и в случае Высоцкого. Но психическая зависимость, как он убедился, не исчезает, а потому все лечение обречено на провал.
Щербаков, предложивший несколько экзотический вариант лечения на даче, настаивал, что задержка с госпитализацией была связана совсем не с ожиданием отдельного бокса: «Потом говорили о самом оптимальном, на мой взгляд, варианте – пролечить Высоцкого у него на даче. Эту тему мы с Леней обсуждали, когда еще ехали в такси… Ведь ситуация из рассказа Валеры была достаточно ясной. Не афишируя, пролечить Высоцкого на даче, и пролечить на достаточно высоком уровне. Но в случае чего – юридически мы бы отвечали сами, – ну а что было делать?! Ведь практически все наши контакты были на грани дозволенного и недозволенного. И в Склифе мы всегда его проводили под каким-то другим диагнозом (но тогда речь шла об алкоголизме, который легко маскировался сердечной недостаточностью, и о гемосорбции (чистке крови), которая применяется не только при наркомании. К тому же наркомания до 1980 года у Высоцкого была не слишком заметна окружающим. – Б. С.)…
Как лечить на даче? Есть такой метод, – обычно мы его применяем при суицидальных попытках, – когда человек пытался повеситься… Таких больных, и наркотизированных тоже, мы ведем на аппарате (искусственного дыхания. – Б. С.) и на релаксантах. Причем используются препараты типа кураре. Вы знаете, что стрелы с ядом кураре обездвиживают животных. Так и здесь: все мышцы обездвиживаются, кроме сердечной. И я предложил – провести Высоцкого на аппарате, на фоне абсолютной кураризации. Разумеется, с какой-то терапией: что-то наладить, подлечить, подкормить…»
В. Янклович: «Они предлагали еще какую-то совершенно новую методику с применением кураре… Такого еще никто в Союзе не делал. Они предлагали привезти аппарат на дачу… И все должны были около Володи дежурить – разговаривать с ним…»
С. Щербаков: «Какие тут сложности? Очень трудно уловить момент, когда больной приходит в сознание… И, естественно, начинается возбуждение. Ну, представьте себе – к вам возвращается сознание, и вдруг вы видите, что у вас изо рта торчит трубка?! Человек не знает – жив он или мертв… Иногда спрашиваешь такого больного:
– Вы знаете – на этом вы свете или на том?…
Вторая сложность: психическое состояние больного, когда он уже придет в сознание. Нужно постоянно его настраивать, то есть кто-то постоянно должен быть рядом.
Так вот, мы хотели привезти аппарат на дачу – и особых проблем не было, взяли бы и привезли. Аппаратов тогда уже было много – никто бы и не заметил. Хотели набрать бригаду опытных ребят – я, Леня, еще несколько человек… Конечно, это не положено, но… Люди же должны когда-то отдавать и рисковать ради этого.
Но все это поломал Федотов:
– Да вы что! На даче! Нас же всех посадят, если что…
Короче говоря, все время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно – почему?.. Что, он считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне. Мы пытались у него узнать: что он делает, по какой схеме… Федотов не очень-то распространялся, но мы поняли, что от промедола он хочет перейти к седативным препаратам – седуксен, реланиум, хлоралгидрат… В общем, через всю «седативу», минуя наркотики. Но это неправильная позиция! И теперь абсолютно ясно, что Высоцкого просто «проспали», как мы говорим… Да Федотов и сам рассказал об этом…»
