Только за три месяца боев под Москвой летчики-штурмовики на ИЛ-2 одного из соединений уничтожили 608 танков врага. Мощное пушечное, бомбовое и реактивное вооружение самолета в борьбе с танками дало отличный результат, и в докладе 6 ноября 1941 года И. В. Сталин назвал этот самолет противотанковым, а в одной из телеграмм рабочим и инженерно-техническим работникам авиазаводов, строивших для фронта самолеты ИЛ-2, он писал, что «самолеты ИЛ-2 нужны Красной Армии как хлеб, как воздух».
Так закладывались основы для создания мощной советской штурмовой авиации с ее специальным самолетом и способами ее применения. Чтобы глубже понять значение этого факта, надо хотя бы кратко остановиться на роли и месте Военно-Воздушных Сил в войне по существовавшим у нас в то время взглядам.
Как известно, в начале тридцатых годов советские военные теоретики разработали теорию глубокой наступательной операции, нашедшую свое отражение в полевых уставах и наставлениях родов войск. Суть этой теории заключалась в применении крупных сил подвижных войск (особенно танков), артиллерии и авиации на важнейших направлениях в сочетании со сковывающими или даже оборонительными действиями на других второстепенных направлениях. Авиации при этом отводилась важная роль. Она должна была решать следующие задачи: вести борьбу за господство в воздухе, прикрывать сухопутные войска и объекты тыла от ударов с воздуха, непосредственно содействовать войскам в наступлении и обороне, обеспечивать высадку и боевые действия воздушных десантов, вести воздушную разведку. Решение этих задач организационно обеспечивалось мощной фронтовой авиацией.
Теория оперативного искусства ВВС разрабатывалась с учетом технической оснащенности войск и требований практики, с учетом опыта оперативной подготовки, маневров и учений, а также боевых действий авиации в районе озера Хасан (1938 год), на реке Халхин-Гол (1939 год), в гражданской войне в Испании (1936—1939 годы), в советско-финской войне (1939—1940 годы). В довоенное время оперативное искусство непрерывно развивалось и к началу Великой Отечественной войны достигло высокого уровня. Утвердилась стройная система взглядов на роль и значение ВВС в будущей войне, были разработаны уставы и другие руководящие документы, в которых определялись важнейшие положения по применению авиации в операциях и войне в целом.
Серьезный экзамен теория оперативного применения авиации выдержала в Великую Отечественную войну. Несмотря на тяжелые условия первого периода войны, советская авиация сохранила боеспособность, а затем, по мере поступления на фронт новой техники, непрерывно наращивала удары.
Врагу удалось нанести нам очень сильный удар. Достаточно сказать, что за первый день войны наша авиация потеряла около 1200 самолетов, в том числе на аэродромах было уничтожено 800 самолетов.
Однако расчет гитлеровского командования — внезапным массированным ударом разделаться с советской авиацией, чтобы расчистить путь своим танковым и механизированным соединениям и молниеносно закончить войну, — потерпел крах. Этому в значительной мере способствовали и такие факторы, как количественный и качественный рост советских ВВС в ходе боевых действий, дальнейшее развитие их военного искусства, приобретение боевого опыта личным составом. В 1942 году наша авиационная промышленность дала фронту 25 400 самолетов, превзойдя по производству этого вида вооружения промышленность фашистской Германии. В том же году резко, почти в шесть раз по сравнению с 1941 годом, возросло производство штурмовиков.
С учетом боевого опыта изменялась организационная структура ВВС. Весной 1942 года началось формирование воздушных армий фронтов и однородных авиационных дивизий. Были созданы также авиационные корпуса резерва Верховного главнокомандования, которые применялись для усиления воздушных армий в важнейших операциях.
Новое всегда рождается в поисках, экспериментах. Не было раньше штурмовых дивизий, и никто нам не мог предложить свой проверенный боем опыт тактического использования и боевого применения штурмовых частей и соединений. Нам предстояло идти нехожеными путями, воюя, учиться, вырабатывать и тактические приемы, и способы боевых действий штурмовиков, решать вопросы организации и управления соединением самим в процессе боев.
Обо всем этом мне пришлось думать по дороге из Москвы в город, где предстояло сформировать штаб дивизии. Полуразбитая «эмка» отчаянно скрипела на ходу, а ее скаты в дороге пришлось не раз латать, что доставляло немалые хлопоты шоферу и безжалостно съедало драгоценное время. В раздумьях о предстоящей работе, с остановками для походного ремонта нашей «эмки» мы добрались до аэродрома.
И рванулось с этого момента время вперед. Один за другим прибывали офицеры штаба дивизии.
На должность комиссара дивизии прибыл полковой комиссар Константин Гаврилович Присяжнюк. Я знал его раньше как комиссара Одесской школы летчиков. Вдумчивый политработник, спокойный, внимательный к людям. В первый же день он провел политинформацию, добыл свежую сводку Совинформбюро, вывесил ее у штаба. Потом всерьез, по-партийному потолковал с командиром батальона аэродромного обеспечения (БАО) о неурядицах в размещении и обеспечении личного состава. Вечером собрал коммунистов на организационное собрание партийной организации штаба, словом, комиссар сразу проявил себя как человек дела.
Начальником штаба дивизии стал мой однополчанин — дальневосточник Леонид Алексеевич Чижиков. Вот уж не думал, не гадал, что наши дороги вновь сойдутся! Да и он, обычно строгий, несколько даже суховатый на вид, когда встретились, расцвел улыбкой. Как офицер штаба Леонид Алексеевич работал четко, аккуратно, любое дело всегда доводил до конца.
Уместно заметить, что отлично работающий штаб — первейшее условие успеха в боевой деятельности. Это и четкий план боевых вылетов, и непрерывное управление авиацией в бою, и грамотные разборы полетов, и образцовый внутренний порядок в течение суток в дивизии и полках. И, вспоминая прошлое, могу искренне сказать, что все начальники штабов, с которыми мне довелось вместе работать, заслуживают самой высокой оценки.
В феврале 1943 года мы проводили подполковника Чижикова с почетом на должность командира дивизии, а на его место прибыл и долгое время работал полковник Федор Семенович Гудков. После войны он стал генерал-лейтенантом авиации, начальником Управления кадров ВВС.
В довоенный период, когда я командовал авиабригадой, начальником штаба бригады работал подполковник Г. И. Яроцкий — культурный, вполне сформировавшийся штабной офицер. В войну почти целых два года мы опять были вместе — я командиром корпуса, он — начальником штаба, и должен сказать, что в наших взаимоотношениях никогда не было недоразумений.
