английского империализма“. Это, разумеется, грубейшая антиленинская формулировка, так как предполагает, что ранее — очевидно, до современного периода Эттли, который я описываю, — лейборизм не был партией английского империализма.
Как может рецензент такого авторитетного учреждения, как РИСО АН СССР, требовать от автора такой установки? Как может автор подчиниться такому требованию?
Прошу Вас поэтому, Вячеслав Петрович, назначить другого рецензента.
Простите, что отнял у Вас время
С. Ростовский (Леонидов)
26 августа 1950 г.»
Через 3 месяца, 27 ноября, Эрнст Генри вновь обратился к Молотову:
«Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович!
Я написал памфлет против Клемента Эттли (на основе его биографии). Думаю, что в связи с участившимися выступлениями Эттли против СССР и движения сторонников мира, такая работа своевременна.
В виду особой остроты и ответственности темы решаюсь послать рукопись Вам в надежде, что (в случае годности) Вы дадите указание о ее возможном использовании.
А. Леонидов (С. Ростовский)»
Но Молотов занят другими делами. А Эрнст Генри пребывал в растерянности. Множество халтурщиков потирали руки — идеологические кампании открыли новые возможности для неплохого заработка. Если издательство медлило с выпуском совсем уж плохонькой книжки, сразу обращались к высшему начальству с жалобой на зажим писателя-патриота. Один автор представил в издательство «Московский рабочий» рукопись под названием «Американское гестапо», посвященную «системе внутриполитического шпионажа и полицейского террора в США». Издательский редактор констатировал: рукопись основана «на домыслах и измышлениях». Автор, как и Эрнст Генри, обратился к Молотову: издательство не спешит выпустить книгу, посвященную такой политически острой теме! И на это послание Молотов откликнулся. Переслал письмо секретарю ЦК Михаилу Суслову. Тот сам не посмел принять решение. Рукопись отправили на просмотр министру госбезопасности генерал-полковнику Виктору Семеновичу Абакумову. Министр ответил: «При подготовке рукописи автор использовал закрытые материалы, говорить о которых в открытой печати нецелесообразно. На квартире у автора хранились секретные материалы об американской разведке. Органами безопасности все эти материалы изъяты». «Закрытые» материалы — это об американской разведке? Но имелись в виду вовсе не документы ЦРУ, добытые нашей разведкой, а статьи из американской прессы, которые следовало держать в секрете от советских людей… В данном случае мнением министра госбезопасности пренебрегли. Название книги — «Американское гестапо» — так понравилось в ЦК, что книга в 1950 году вышла в свет.
Эрнсту Генри приходилось труднее, но он не унывал: «Занимался литературно-политической работой, постоянно сотрудничал в журналах „Новое время“, „Новости“, а также писал для „Октября“, „Литературной газеты“, „Огонька“. Почти закончил для Госполитиздата большую книгу „Кризис лейборизма“».
Жизнь без зарплаты в Советском Союзе — испытание. Размер литературного гонорара обретает особое значение. Пришлось Эрнсту Генри по этому поводу писать директору Государственного издательства политической литературы Сергею Митрофановичу Ковалеву:
«Дорогой товарищ Ковалев,
Международная редакция сообщила мне об отказе установить гонорар за книгу „Банкротство правого лейборизма“ из расчета 2500 руб. за авторский лист. Возможно, что некоторые обстоятельства дела Вам не известны, поэтому пишу лично Вам.
Тов. Калюта подтвердит, что когда мы в самом начале уговаривались с ним о книге об Эттли, я хотел получить 3000 руб. за лист — ставку, предложенную мне Институтом истории Академии наук, и согласился на 2500 руб. ввиду предполагавшегося массового тиража. Эта цифра — 2500 руб. — была внесена в „предложение“, которое, несомненно, можно разыскать в международной редакции.
Хотя несколько обидно, товарищ Ковалев, что эта ставка снижается теперь до 2250 руб., хотя, как Вы знаете, я потратил много труда в прошлом году на неизданную рукопись. По требованию издательства я актуализировал и дорабатывал эту рукопись пять раз и месяцами сидел над ней.
Я надеюсь поэтому, что Вы сочтете возможным дать указание международной редакции сохранить в силе старый уговор. Думаю, что в данном случае я прав. Новая книга будет гораздо важнее старой. Мне кажется даже, что это будет лучшим из того, что я написал. Возможно, авторы всегда так думают.
В крайнем случае предлагаю следующее: если по представлению работы в апреле Вы сочтете, что она не заслуживает ставки в 2500 руб., то я теперь же формально обязываюсь без каких-либо дальнейших возражений согласиться на пониженную ставку и соответственное изменение договора.
Мне не везет с Госполитиздатом — за два издания книги „Гитлер против СССР“ я получил во время войны ровно 5000 руб.
Простите, что побеспокоил Вас
С. Ростовский (А. Леонидов)
10 февраля 1952 г.
тел: К 5–35–95».
Это вообще был трудный год для Эрнста Генри. Но он продолжал работать.
В воскресенье, 5 октября 1952 года, в 7 часов вечера открылся ХIХ съезд партии. Первый за 13 лет — предыдущий Сталин собирал в 1939 году. И первый для Эрнста Генри, который за прежними партийными съездами наблюдал издалека. Он ожидал чего-то значительного.
Вступительную речь произнес Молотов, которого не слишком осведомленное население страны по-прежнему считало вторым человеком после Сталина. Он попросил почтить память умерших товарищей, напомнил о враждебном капиталистическом окружении, о том, что империалистический лагерь готовит новую мировую войну, но успокоил делегатов:
— Наша партия пришла к ХIХ съезду могучей и сплоченной, как никогда.
И закончил бравурно:
— Да живет и здравствует многие годы наш родной, великий Сталин!
Здравицами вождю заканчивались все выступления на съезде, делегаты автоматически вставали и аплодировали.
Сталину было почти 74 года. Эрнст Генри, как и многие, удивился: вождь отказался делать основной доклад. С отчетным докладом ЦК выступил Георгий Маленков. Он был одновременно и секретарем ЦК, и заместителем председателя Совета министров, ведал всеми организационными делами, держал в руках партийно-государственную канцелярию и воспринимался как самый близкий к Сталину человек, как заместитель вождя. Маленков подчеркнул возрастающую роль государства:
— Мы оказались бы безоружными перед лицом врагов и перед опасностью разгрома, если бы не укрепляли наше государство, нашу армию, наши карательные и разведывательные органы.
Маленков говорил не только о фантастических успехах родной страны, но и о бедственном положении Запада, об обнищании американских трудящихся, о падении покупательной способности доллара, о росте дороговизны и снижении заработной платы. На следующий день Эрнст Генри изучил номер «Правды» с речью Маленкова, которую теперь полагалось цитировать по всякому случаю.
К удивлению Эрнста Генри, который привык к живой политической жизни — даже
