Однако на первых порах нововведение не всем пришлось по душе.
- Здорово это вы придумали! - частенько говорили нам. - Разом все заботы с себя сняли.
Конечно, на оформление заказов, всевозможные утряски и согласования времени стало уходить меньше. Но ведь наши обязанности этим не ограничивались. Нужно было всегда знать, в какой стадии находятся разработки каждого агрегата, прибора, принимать меры к ликвидации задержек, помогать конструкторам в устранении отдельных дефектов, которые выявлялись в ходе испытаний и производства. Формально за все эти направления отвечал теперь Наркомат вооружения, но и мы не могли оставаться в стороне.
Мне, пожалуй, приходилось особенно трудно. Ведь, по существу, до назначения начальником отдела вопросами зенитной артиллерии я не занимался. Разумеется, и звукоулавливатели, и теплообнаружители, и радиолокационные станции создавались и испытывались для зенитчиков в прожектористов, но многие тонкости, касающиеся разработки зенитных орудий, были мне не известны. Поэтому я старался чаще бывать на артиллерийских заводах, в конструкторских бюро, которые работали над нашими заказами. Я знакомился с методами расчета артиллерийских систем, особенностями производственного процесса, отладкой наиболее точных механизмов, испытанием орудий. Поездки мои были столь часты, что, стоило мне появиться в кабинете председателя Арткома, генерал Хохлов тут же улыбаясь спрашивал:
- Что, Лобанов, наверное, снова пришли в командировку проситься? Дома не обижаются?
Что и говорить, не часто удавалось выкроить свободное время для семьи. Жена иногда шутила:
- Ты бы, Миша, ребятам хоть открытки посылал. Как, мол, учитесь? Не обижаете ли маму? Я, дескать, жив и здоров.
И действительно, уходишь из дома - еще спят. Возвращаешься домой - уже спят. А что говорить о том времени, которое проводишь вне Москвы? И все-таки как воздух нужна командировка, чтобы на месте разобраться в наболевших вопросах.
- Прошу отпустить, товарищ генерал. Что касается семьи, то у многих она в худшем положении, чем у меня.
- Это верно, - соглашается Хохлов. - Что на заводах?
Я начинаю, бывало, докладывать о ходе разработок, о трудностях. Но Василий Исидорович прерывает меня:
- Не об этом, Михаил Михайлович. Сначала расскажите о людях. Как настроение?
Об этом можно было рассказывать до бесконечности. По-прежнему немало еще трудностей и производственного, и бытового характера. Но атмосфера на заводах стала уже совершенно иной. В первый год войны люди работали с угрюмым упрямством, а теперь - с другим настроением, с улыбкой.
Слушая меня, генерал Хохлов внимательно читает мой рапорт с просьбой об очередной командировке и наискось пишет на нем "Разрешаю".
- В добрый путь, товарищ Лобанов! Только предупредите администрацию завода, что расслабляться еще рано. Нужно трудиться в прежнем ритме. Война на заключительном этапе станет еще более ожесточенной. Фашисты смертельно ранены, но не добиты.
Помню, лишь однажды генерал Хохлов не разрешил мне выезд в командировку. Случилось это в июле 1944 года.
- Придется повременить, - сказал он, возвращая рапорт. - Желательно, чтобы в эти дни вы находились в Москве.
Лишь в середине месяца мне стало понятно, что имел в виду председатель Арткома. Москвичи, в том числе и я, стали свидетелями необычного шествия. По Садовому кольцу советские конвоиры провели свыше 57 тысяч фашистских солдат и офицеров.
Не скрывая гордости, наблюдали мы за пленными. Гитлеровцы брели, понурив головы, каждый из них явно старался казаться незаметным.
Москвичи молча провожали эту необычную процессию. Зато дружными аплодисментами встречали они автомашины-поливалки, двигавшиеся вслед за колонной. Сильные струи воды с шипением били в асфальт, оставляя за собой чистую, светлую улицу.
На другой день я был в кабинете генерала Хохлова.
- Вот теперь можете ехать в свою командировку, - подписывая рапорт, сказал он. - И непременно расскажите на заводе о том, что видели.
Бесконечные поездки в войска, расположенные неподалеку от столицы, на заводы, в институты, проектные бюро... Радовало, что служба моя вновь тесно связана с радиолокацией. Ведь в соответствии с нашим планом развития зенитных средств каждая батарея, за исключением малокалиберных автоматических пушек, должна была оснащаться станцией орудийной наводки. Пока, разумеется, мы не могли обеспечить этого. Однако количество радиолокационных установок в войсках противовоздушной обороны непрерывно росло. Это ставило на повестку дня все новые и новые проблемы.
Все острее чувствовалась нехватка квалифицированных кадров. Училищ, которые готовили бы офицеров по данному профилю, в то время еще не было. Приходилось обходиться своими силами.
При одном из соединений ПВО начали работать краткосрочные курсы по подготовке специалистов для станций обнаружения. На эти курсы зачислялись операторы, имевшие опыт работы и положительно зарекомендовавшие себя. Лучшим из них по окончании курсов присваивалось звание "младший лейтенант". При командующем зенитной артиллерией Войск ПВО страны были созданы две группы из хорошо подготовленных инженеров-радистов. Одна из них занималась станциями орудийной наводки, другая - станциями дальнего обнаружения. Эти "летучие отряды" переезжали с места на место, оказывая помощь подразделениям в выборе позиций, настройке аппаратуры, устранении неисправностей. Инженеры проводили занятия с личным составом, беседы о способах наиболее эффективного применения радиолокационной техники в бою.
В 1944 году на всех участках фронта продолжалось победоносное наступление Красной Армии. Были освобождены Белоруссия, Прибалтика, наши войска вступали на территорию Румынии, Болгарии, Польши, Югославии, Венгрии.
Впервые в 1944 году в стране отпраздновали День артиллерии. Учреждение этого праздника свидетельствовало о многом, и в первую очередь о том, что народ ценит заслуги артиллеристов.
Лично для меня первый праздник артиллеристов памятен и по другим причинам - в этот день мне было присвоено звание генерал-майора инженерно-артиллерийской службы.
Услышал я об этом ночью по радио, а утром позвонил маршал артиллерии Яковлев:
- От всей души поздравляю, Михаил Михайлович! С двойным праздником!
План комплексного развития зенитного вооружения успешно претворялся в жизнь. Однако мы понимали, что на этом успокаиваться нельзя. Хотя война и приближалась к концу, мы были обязаны заботиться о неуклонном росте могущества Красной Армии. Именно поэтому мы продолжали совершенствовать и развивать боевую технику, изыскивать наиболее эффективные способы ее применения, следить за развитием аналогичного вооружения в других армиях.
