Шииты, со своей стороны, праздновали юбилеи Фатимы и Али, а некоторые сунниты — рождение Пророка, вызывая негодование ригористов, видевших в этом отклонение от чистоты ислама. Свадьбы и рождения в халифской семье также становились всенародными празднествами. Христиане и мусульмане украшали и освещали дома, халиф раздавал деньги, а поэты сочиняли стихи. Однако еще большее ликование, доходившее до некоторого сумасбродства, вызывало обрезание принцев. Халиф ал-Муктадир приказал совершить этот обряд сразу над пятью своими сыновьями, что обошлось ему в 60 0000 динаров. Халифы почти всегда старались одновременно со своими сыновьями повергнуть обрезанию сирот и детей бедняков, родители которых уходили из дворца с руками, полным денег и подарков. Часто в этот день обрезанию на средства халифа подвергалось несколько сотен мальчиков.
Возвращение халифа в Багдад после победы над неверными или мусульманскими еретиками, назначение наследника трона и восшествие на престол нового халифа, разумеется, служило поводом для того, чтобы украсить и иллюминировать город. Поводом для празднования являлось и объявление о том, что сын халифа научился бегло читать Коран (тахдир). По таким случаям халиф раздавал почетные одежды, осыпал гостей жемчугами и золотыми монетами и отпускал на волю рабов. Ал-Махди освободил 500 рабов и раздал большую милостыню в честь тахдира Харуна. Поэты прославляли счастливое событие и получали награды. Народ радовался на свой лад, зажигая факелы и развешивая гирлянды.
Из всех праздников, позаимствованных из чужих календарей, в Багдаде, многие жители которого имели персидские корни, больше всего любили Навруз, важный праздник, отмечавший начало весны в Иране. Его принесли с собой воины, приведшие Аббасидов к власти. В этот день народ вставал рано. Люди шли к колодцам или каналам и обливались водой. Женщины готовили особые сладости на основе розовой воды, миндаля и сахара, а поэты сочиняли стихи. Все дарили друг другу подарки. Халиф получал их в бесчисленном количестве от всех сословий общества, причем все подношения заносились в книгу учета. В течение шести дней дворцы халифа, принцев и сановников были ярко освещены светильниками, наполненными ароматным маслом с дорогими ингредиентами, в которых вдобавок жгли фимиам.
Другой персидский праздник, Михрадж, знаменовал начало зимы. В этот день раздавался барабанный бой, в домах загорались светильники, люди обменивались подарками, а халифу подносили особенно ценные дары. Наконец, с большим весельем и иллюминацией отмечали еще один праздник персидского происхождения, называвшийся Садар. Толпа высыпала на берег Тигра, чтобы полюбоваться на украшенные и подсвеченные корабли, принадлежавшие принцам и визирям. В домах зажигали курильницы[120], пили вино, пели и танцевали вокруг костров.
Мусульмане Багдада отмечали христианские праздники так же весело, как и мусульманские, не придавая значения их смыслу, который для них почти всегда оставался за кадром. Ликование соседей-христиан для них всегда служило достаточным поводом для празднования. В окрестностях Багдада было множество несторианских и монофизитских монастырей, и дни их святых покровителей давали повод для самых разных церемоний и увеселений. К ним присоединялись все желающие, и в такие дни эти монастыри, многие их которых были окружены садами, собирали огромные толпы. Там пили хорошее вино. «В дождливый день приятно выпить вина со священником», — говорит хронист. Багдадские монастыри также славились своими играми, особенно триктраком.
В день Пасхи мусульмане и христиане единым шествием направлялись к армянскому монастырю Самалу, величественному зданию на северо-востоке города посреди огромного парка. Шабушти рассказывает, что праздновал там так, что «думал, что земля — это лодка, а стены водят вокруг него хоровод». В последнюю субботу сентября все шли в монастырь Лис, также окруженный садами, а 3 октября — в монастырь Ашмана. Туда отправлялись на лодках «с бурдюками вина и певицами» и проводили там три дня под навесом «с вином и радостными лицами». В первое воскресенье поста мусульмане вместе с христианами собирались в монастыре в деревне Укбар, славившейся прекрасным вином, «где они пили, танцевали и развлекались», причем женщины веселились вместе с мужчинами. А в четвертое воскресенье все снова собирались на несколько дней у монахов Дурмалиса. В Вербное воскресенье прямо во дворце халифа процессия юных рабынь несла пальмовые и оливковые ветви. Отмечали также день святой Варвары 4 декабря, а через несколько недель — Рождество. По этому случаю устраивали иллюминацию и кололи орехи, «потому что, желая облегчить родовые муки Марии, Иосиф зажег огонь и расколол для нее девять орехов, которые нашел в седельной сумке»…
… и игры
Ангелы свидетельствуют о трех играх: об игре мужчины с женщиной, скачках и состязаниях в стрельбе из лука.
Хадисы
В Багдаде много играли как дома, так и в своего рода «клубах». Играли ради развлечения, но также и для того, чтобы разжиться деньгами, хотя и Коран воспрещает некоторые пари.
Скачки и поло занимали огромное место. Во времена Харуна бега устраивали на ипподроме, построенном его отцом ал-Махди и служившем также плацем для тренировки воинов. Позднее были открыты другие ипподромы, причем некоторые из них, наряду с садами, хаммамами, личными апартаментами, столовыми и пр., входили в состав дворцовых комплексов, принадлежавших халифу и принцам.
Лошадь всегда играла большую роль в жизни арабов. Ей приписывали сверхъестественное происхождение. Именно на лошади по имени ал-Бурак Мухаммед совершил путешествие в Иерусалим и вознесся на небо. Арабская лошадь имеет относительно недавнее происхождение, хотя эта порода обрела устойчивые черты около VII и VIII вв. в результате скрещивания йеменских и сирийских скакунов, а впоследствии — вливаний из региона Каспийского моря.
Сам Пророк поощрял скачки лошадей. Он установил их правила и ввел в Медине скачки с денежными призами. Его пример не мог не поспособствовать развитию конных соревнований и спортивных игр — поло, боя на копьях и саблях, стрельбы из лука верхом на коне и т. д., — являвшихся превосходной подготовкой к джихаду.
Устраивали также собачьи бега, скачки мулов, верблюдов, ослов, на которых делали ставки. Соревнования голубей при Харуне были настолько популярны, что создавали настоящую общественную проблему: некоторые спускали все свое состояние ради покупки гоночного голубя или заключения пари, несмотря на запрет последних. Стоимость одного голубя иногда доходила до 500 динаров, а яйцо стоило 1 динар. Разведение всех этих животных считалось почтенным занятием и требовало большого терпения, но могло приносить хороший доход. Согласно Джахизу, с точки зрения прибыли один голубь был равноценен наделу земли. Харун ар-Рашид любил голубиные гонки чуть ли не больше всех остальных халифов и следил за прибытием «спортсменов» вместе со всеми, кого привлекали красота этого зрелища и, еще больше, соблазн наживы.
