Вмешался Берия:
— Вы что же, товарищ Вознесенский, сомневаетесь в расчетах и планах товарища Сталина?
— Нас здесь собрали для того, чтобы серьезно обсудить обстановку и наши мероприятия, поэтому я и задал Тимошенко такой вопрос, а ваша реплика мне непонятна, — ответил Вознесенский.
«Я не знал, что нарком затаил обиду не на одного человека, что он сразу после войны, получив в середине 1945 года звание Маршала Советского Союза, примется за тех, кто принес славу стране и советскому народу. Думаю, что популярность и звезды Жукова, Новикова, Шахурина, Воронова и других военачальников и наркомов не давали ему покоя по одной причине: боялся, что Сталин возлюбит других, того же Жукова, а его, Берия, отодвинет на задний план в лучшем случае. Ему виделась судьба Ежова…
Его личный вклад в победу был несравнимо меньше.
— Берия лишь короткий срок в 1942–1943 годах был членом военного совета Закавказского фронта, но как только Красная Армия вытеснила немцев из Закавказья, а потом и Крыма, Берия, по указанию Сталина, занялся выселением чеченцев, ингушей, балкарцев из их родной земли в Казахстан и Сибирь. Я и сейчас с содроганием вспоминаю те холодные ночи, когда стариков, детей, женщин вытаскивали с узлами из домов и бросали в дырявые товарные вагоны, весь внутренне сжимаюсь, закрываю глаза, чтобы как-то забыться, вытолкнуть из себя пережитое, чтобы снова не увидеть искаженные страхом лица бедных мучеников…
Берия боялся, что кто-то встанет между ним и Сталиным. Надо сделать так, чтобы Верховный не мог быть без него, постоянно нуждался в нем.
Не раз доводилось слышать, как Берия при разговоре со Сталиным не скупился на похвалу полководческого гения вождя, его огромных заслуг в годы войны, на компроматы виднейших и известных полководцев, ученых, работников промышленности, стараясь склонить вождя на свою сторону, убедить его в том, что вокруг снова «зашевелились шпионы, враги народа, скрытые, хорошо замаскировавшиеся вредители». Зачем это ему было нужно? Полагаю, ради одной цели: возвысить свою персону.
Однажды, сразу после приема в честь участников Парада Победы, Лаврентий Павлович сказал мне:
— Арчил, ты непомерно восторгаешься Жуковым, Вороновым, Новиковым, Василевским, говоришь, что они и другие маршалы — стратеги войны. Помни, что стратег и полководец всех народов у нас один — товарищ Сталин. И никто другой! Заруби это на носу. И не лезь к ним, чтобы пожать их руки!
Значит, и за мной кто-то следил, видел, как я был среди тех, кто стремился побыть хоть минуту рядом с прославленными полководцами, ощущать ладонью тепло их крепких, мужественных рук, видеть их презревшие смерть глаза, чувствовать себя, как и они, смелым и мужественным.
Я тогда подумал и о том, что не мог один человек выиграть такую тяжелую войну, сплотив людей, которые смогли не только выстоять, а и победить.
Мысль о полководческом таланте Сталина не раз высказывал Верховному не только Лаврентий Павлович — льстили многие. Разумеется, что Сталин и в самом деле уверовал, что он единственный, кто спас Отечество, выиграл войну, организовав разгром сильнейшей в военном отношении Германии. Наверное, не случайно Жуков был смещен с поста первого заместителя Верховного и назначен на второразрядный округ, а Рокоссовский отправлен в Польшу, — самые любимые народом…
Шахурина я знал еще с сорокового года, когда его, тридцатипятилетнего секретаря Горьковского обкома партии, назначили наркомом авиационной промышленности. Алексей Иванович пришел в авиапром, когда виднейшие руководители наркомата, самолетостроительных и моторных заводов, авиаконструкторы отбывали сроки в лагерях и тюрьмах. Берия, курируя авиацию, часто вмешивался в деятельность наркомата. Шахурин ежедневно ощущал нехватку то металла, то резины, то нужных трубопроводов, то микроэлектромоторов. Он зачастую оставался в кабинете сутками, уделяя отдыху всего три-четыре часа.
Сталин часто вызывал молодого наркома в Кремль для докладов о состоянии авиапрома, оказывал помощь, усиливая давление на другие наркоматы, интересовался внедрением новых машин, строго спрашивал за исполнение заданий Политбюро. Шахурин терпеливо слушал Сталина, иногда возражал, докладывал смелые предложения, чем не раз вызывал одобрение хозяина кабинета.
В тридцать девятом году состоялось большое совещание по авиации. Я готовил Лаврентию Павловичу довольно объемную справку по состоянию дел в авиации. Мне было известно, что Берия, пользуясь моей справкой, выступил довольно удачно. Совещание в ЦК ВКП(б) с участием членов Политбюро, военных руководителей, командования Военно-Воздушных Сил, работников промышленности, конструкторов, летчиков выработало программу ускоренного развития советской авиации.
Шахурин, став наркомом, нес личную ответственность за работу авиапрома, внедрение новых типов самолетов и вооружения, докладывал Сталину о ходе выполнения решений ЦК ВКП(б) и Совнаркома по авиации, о нехватке авиаконструкторов и специалистов.
На одном из докладов Шахурин высказал предложение об освобождении из заключения наиболее необходимых для авиапрома работников, в том числе конструкторов, и в первую очередь Туполева, Петлякова, Мясищева. Сталин позвонил Берия. Я в то время был в кабинете наркома и слышал разговор по «кремлевке».
Сталин сказал Берия:
— У меня нарком авиапрома Шахурин. Он предлагает освободить большую группу работников, особенно ему нужны конструкторы и разработчики. Говорят, ты держишь их где-то под Москвой.
Берия изменился лицом, встал, снял пенсне и, не раздумывая, ответил:
— Этого, товарищ Сталин, делать нельзя. Осужденные признали свою вину, заслуженно отбывают наказание. Кроме того, я вам докладывал, товарищ Сталин, мне удалось организовать их работу, и они конструируют новые самолеты. Нет смысла отрывать их от дела. Я держу их работу под личным контролем, товарищ Сталин.
— Согласен. Пусть работают у тебя.
Берия сел, надел пенсне, выждал какое-то время и кому-то позвонил. По имени-отчеству я узнал — он звонил Поскребышеву.
— Как только выйдет от товарища Сталина Шахурин, пусть срочно позвонит мне.
Звонок раздался через несколько минут.
— Шахурин, не лезьте не в свои дела! — голос Лаврентия Павловича был строг и грозен. — Нам лучше знать, кому и где быть! Осужденные по закону отбывают срок. Работайте с теми, кто есть.
Шахурин пытался убедить наркома в острой необходимости освобождения авиаконструкторов, но Берия, прервав его, почти кричал, размахивая правой рукой с вытянутым указательным пальцем.
