Шахурин пытался убедить наркома в острой необходимости освобождения авиаконструкторов, но Берия, прервав его, почти кричал, размахивая правой рукой с вытянутым указательным пальцем.
— Хватит! Мне некогда выслушивать ваши слюнтяйские рассуждения! Не лезьте к товарищу Сталину со всякой мелочью! Запомните это, Шахурин!
Бросив трубку, Берия сказал:
— Умник нашелся! «Отпустите людей». Это ему так не пройдет!
Пока Шахурин, выдвинутый и поддержанный Сталиным, был в фаворе, Берия молчал, но достаточно было поступить какой-то информации с фронта об отказах авиатехники, как Лаврентий Павлович спешил в Кремль доложить Сталину о «неполадках в авиапроме». В 1942 году военные пожаловались на непрочность фюзеляжа истребителя ЛаГГ-3. Комиссия под руководством М. В. Келдыша подтвердила это мнение. Были приняты меры по увеличению жесткости фюзеляжа ЛаГГ-3 (самолет делали из-за нехватки металла из прессованной древесины). Через несколько месяцев начало «трясти» новейший истребитель Ла-5. Причину нашли вскоре — из-за несбалансированности воздушных винтов. Потом — срыв обшивки на истребителях Яковлева… Обрыв шатунов на перефорсированном двигателе М-107… Несть числа недостаткам и дефектам. Но это авиация! Ни один новый самолет не идет в серию без дефектов. Их находят и устраняют в ходе государственных испытаний. На то и испытания…
Постепенно охлаждалась нагретая победными маршами «атмосфера», затихали родившиеся в майские дни сорок пятого года звуки славы в честь победителей. Тут-то вспомнил о своих обидах Лаврентий Павлович. И первым, кто попал на страницы новых «дел», стал нарком Шахурин. Ему вспомнили о дефектах и недостатках самолетов и моторов. «За выпуск недоброкачественной продукции для фронта» Алексей Иванович Шахурин был арестован и осужден…
С ним вместе репрессиям подверглись руководители Военно-Воздушных Сил — военный совет ВВС во главе с Главным маршалом авиации А. А. Новиковым и членом военного совета генерал-полковником авиации Н. С. Шимановым. Они были лишены воинских званий, боевых наград, исключены из партии…
Дважды Герой Советского Союза Александр Александрович Новиков подвергался изощренным пыткам и издевательствам несколько лет. На первых же допросах Новикову стало ясно — следователи и сам министр госбезопасности В. Абакумов наряду с обвинениями в низкой боеготовности и высокой аварийности ВВС от него, как и от других, требовали компроматов на маршала Жукова, заставляли вспоминать многочисленные их встречи на фронте, разговоры, беседы, старательно выуживая нужную следователям «рыбешку»… Существенного не было. Тогда они шли на подлог и фальсификацию.
Допросы велись днем и ночью. Шахурина держали в одиночной камере внутренней тюрьмы, без прогулок и общения. Озверевший Абакумов, не добившись признаний Шахурина, рычал: «Можешь не признаваться! Я все равно тебя расстреляю!» Пытки и издевательства довели измотанный за годы войны перегрузками организм Шахурина до инфаркта…
После войны усилилась техническая слежка за видными руководителями армии, министерств, ведомств, республик. Особенно следили за военными, знавшими Жукова, обиженными им, разжалованными в годы войны за серьезные промахи. Мне было известно, что за маршалом Г. И. Куликом слежка была почти непрерывной, и, как только он появлялся в Москве, его непременно поселяли в те номера гостиниц, где действовала система подслушивания. На этот раз генерал Г. Кулик поселился на одном этаже с бывшим командующим Сталинградским фронтом генерал-полковником В. Н. Горловым. Фронтовики вечерами собирались вместе, как водилось, выпивали и, естественно, говорили о войне, о Сталине, о Жукове. Особенно откровенничал Кулик, работавший перед войной заместителем наркома обороны — начальником Главного артиллерийского управления, видевший все то, что впоследствии привело к тяжелому отступлению сорок первого — сорок второго годов, присутствовавший на всех совещаниях у Сталина и наркома. Вспоминали и войну, когда один из них — маршал Г. Кулик был разжалован до генерал-майора, а В. Гордов, считавший, что его незаслуженно освободили от должности командующего Сталинградским фронтом, в свою очередь обижался на Сталина, подписавшего приказ об освобождении от должности, назначив его командующим армией до конца войны. Обид было много, были и обоснованные, но главное — полководцы позволили говорить об ошибках Сталина! «Рыба пахнет с головы!» — откровенничал Кулик, развивая свои мысли о причинах неудач. Пленку с записью прослушал Лаврентий Павлович и доложил об этом Сталину. Тот разгневался, приказал арестовать генералов и допросить «с пристрастием». Берия это было на руку — из генералов можно «выжать» компромат на Жукова…
Допросы генералов велись на Лубянке с применением пыток и избиений; день и ночь их избивали, лишали сна, добиваясь признаний во вредительстве, подсовывая на подпись нужные протоколы с признанием в преступлениях, с оговорами маршала Жукова. И генерал-полковник Гордов, и генерал-майор Кулик вели себя мужественно — компромата на Жукова Абакумов не получил. Оба погибли в подвалах Лубянки в 1950–1951 годах…
Не было компромата и на члена военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина. Тогда подручные Берия вспомнили награждение народной артистки республики Лидии Руслановой орденом и использовали этот «фактик». В июне 1947 года К. Ф. Телегина уволили из армии. 22 июня его вместе с Г. К. Жуковым вызвали в ЦК ВКП(б) для рассмотрения их «проступков» в секретариате ЦК. Член ВКП(б) с 1919 года К. Ф. Телегин был исключен из партии, члену ВКП(б) с 1919 года Г. К. Жукову объявлен выговор за нарушение порядка награждений орденами и медалями…
Вытащили на белый свет «дело о грабеже Германии». Повод для ареста обозначен. Телегину предъявили официальное обвинение — разбазаривание госимущества. На запрос Главного военного прокурора генерал-лейтенант Телегин сообщал: «На поставленный мне вопрос об основании на отправку различного оборудования Татарскому горсовету сообщаю. Татарский горсовет и горком ВКП(б) обратились ко мне как к своему земляку с официальной просьбой оказать помощь городу в оборудовании электростанции, кирпично-черепичного завода, в автотранспорте и пр.
Зная крайнюю нужду города, я официально запросил ЦК ВКП(б) тов. Маленкова Г. М. о разрешении на отправку просимого имущества и вскоре получил официальное разрешение.
На основе полученного разрешения тов. Маленкова Г. М. мною было дано приказание об отправке имущества Татарскому горсовету… Последний получил специальное разрешение Совмина РСФСР об установке этого оборудования. 12.09.1947 года. г. Москва».
