А тут еще начальник штаба Чичин проявил ненужную поспешность и примчался к нам.
Только я освободился и собрался выехать в дивизию, как во двор въехала штабная рация. За ней легковая машина. Чичин выскакивает из нее и шагает навстречу мне улыбающийся.
— Решил, товарищ генерал, придвинуться к вам. Хочу тоже быть поближе к частям.
— Ну ладно, пойдем покажу тебе части. — И веду его на дорогу.
— Видишь за Олешней холмы с лесом?
— Вижу.
— Так вот, там противник. Он твои машины тоже хорошо видел. Пока еще спокойно, жми скорее назад и рацию уводи.
Лицо у Чичина растерянное:
— Слушаюсь!..
В это время подошла машина неизвестного мне генерала, и я вынужден был заняться с ним.
— Генерал-майор Варенников, представитель Ставки, — представился вновь прибывший.
До этого я слышал, что Варенников был начальником штаба Донского, затем Воронежского фронтов. Мы сели за стол. Генерал развернул карту и по ходу моего доклада наносил на нее положение частей. В окно постучали:
— Воздух!
Тут же послышался свист падающей бомбы и сильный взрыв. Из рамы посыпались стекла. Только подбежал к двери, как громыхнуло сразу несколько взрывов. Дверь в сенях сорвало с петель и отшвырнуло к стене. Хата зашаталась.
Во двор выбегать опасно. А что делать? В какую-то долю секунды решил: надо спрятаться за печь.
Бомбы продолжали рваться. Крышу словно ветром сдуло. Потолок расползся, и на меня сыпались глина, песок, опилки.
Но вот стало тихо.
Стряхнув с головы мусор, нагнувшись, чтобы не задеть осевшую притолоку, я вышел на улицу. У самого крыльца чернела воронка. В глубине двора, там, где покосилась исковерканная штабная машина с радиостанцией, воронок много. Соседний дом в пламени.
Из щели выскакивает Краснокутский. Увидел меня, спрашивает:
— Живы, товарищ генерал? А я бог знает что придумал, уж очень здорово хату покорежило…
Снова сигнал воздушной тревоги. Я залез в убежище и попал в объятия Варенникова:
— Не чаял, брат, тебя живым увидеть.
Убежище — картофельная яма. Из нее нам хорошо виден самолет противника, приближающийся со стороны Ахтырки. Сделав над деревней круг, он сбросил еще три бомбы и удалился.
Надо думать, больше нас бомбить не будут. Вылезли из убежища. Генерал Варенников шутит:
— Поеду к Чувакову, может там лучше примут, обедом угостят…
А я решил пройтись по деревне, выяснить, кто пострадал, кто в какой помощи нуждается. Погиб оперативный дежурный, находившийся на радиостанции. Осколок попал ему прямо в висок.
Безрассудно смелая врач батальона связи Яковлева погибла из-за своей беспечности. Она не ушла в укрытие, даже не легла на землю. Просто стала у дерева, заявив, что хочет все видеть. Осколок попал ей в грудь.
Пострадало и несколько человек, прибывших с Чичиным.
Распорядился о похоронах убитых, эвакуации раненых и выехал в 218-ю дивизию.
Полковник Долганов перенес свой командный пункт на кладбище. Меня это удивило. Ведь Кладбищенская роща находилась рядом с шоссе и являлась прекрасным ориентиром.
— Чем вы руководствовались, полковник, располагаясь здесь?
— Удобством наблюдения и управления частями.
— Есть еще один принцип — скрытность размещения, которым тоже пренебрегать не рекомендуется. Немедленно перебирайтесь отсюда.
— Хорошо, сейчас распоряжусь. Распорядиться распорядился, но выполнить его указания не успели. Налетели бомбардировщики.
Мы с Долгановым залегли прямо между могильными холмиками. Земля вздрагивала от взрывов. Одна бомба разорвалась совсем рядом, осколки пронеслись над головами, нас засыпало землей. А мы лежали не шевелясь. Но вот рокот моторов удалился. Поднялись, посмотрели друг на друга, стряхнули землю.
— Чтобы вам, товарищ генерал, приехать на полчасика раньше! Успели бы прогнать нас с этого проклятого места.
Шофер Рахманов подбежал обрадованный:
— Живы! И я невредим! А машине нашей, кажется, досталось.
Действительно, осколки прорубили в нескольких местах кузов, разбили смотровое стекло, повредили сиденье, покорежили ствол моего автомата. Но, к удивлению, мотор цел и машина бегать может.
Под ней лежал солдат с раздробленной головой. Он залез туда, чтобы укрыться. Вообще же, к счастью, людей пострадало мало. Больше досталось кладбищу: деревья поломаны, могилы разрушены.
Позвонил Чичин, сказал, что меня вызывает командарм к ВЧ. А когда прибыл к себе и связался с армией, оттуда сообщили, что Корзун выехал в Олешню.
— Как в Олешню? Там же немцы, — говорю начальнику штаба армии.
— А танкисты передали, что вся деревня освобождена.
— Неправда! На южной окраине еще противник. Шоссе от вас ведет именно туда.
— Тогда постарайтесь перехватить генерала.
Я помчался к шоссе наперерез. Когда подъезжал к нему, мимо прошли две легковые машины командарма. Я кричал, подавал знаки, но их не заметили. Осталось обратиться к Рахманову:
— Гони!
Шоферу только дай волю! Мы помчались по шоссе, на котором стояла плотная, густая пыль. И вдруг машину резко бросило в кювет. Я едва не вылетел от толчка. Мимо нас с ужасным грохотом и лязгом пронеслось что-то громадное.
— В пылище ничего не видно, чуть под КБ не угодили, — хрипло объяснил Рахманов.
Я обернулся: по шоссе на огромной скорости уносилось стальное чудовище. Но мешкать некогда, надо догонять командарма. Говорю:
— Газуй на всю железку!
Расстояние между нами и машинами командарма сократилось. Но и противник совсем уже близко. Начался спуск к Олешне. Вынул пистолет, начал стрелять. Кто-то в последней машине обернулся. Я помахал фуражкой. Когда подъехали ближе, крикнул:
— Скорее назад! Впереди немцы!
Корзун рассердился:
— Что ты выдумываешь! Там наши танкисты! Чувствую, рассуждать и спорить некогда. Вот-вот гитлеровцы начнут стрелять. Они и до сих пор молчат, потому только, что удивлены нашим появлением или решили взять нас живыми. Словом, субординацию соблюдать не время, и я кричу шоферам:
— Слушать мою команду! Разворачивайтесь и гоните назад!
Машины развернулись. Мы поехали сзади. Вблизи дороги разорвался один снаряд, другой, потом начался беглый обстрел. Наверное, артиллеристы торопились: снаряды ложились очень неточно. Мы благополучно преодолели подъем и перевалили через гребень.
П. П. Корзун выбрался из машины, вытер пыль с лица, подошел ко мне:
— Как же так? Ведь мне сообщили, что противник выбит из Олешни.
— Пока держится на окраине, — ответил я. — Сейчас мы готовимся к решительной атаке и выбьем его.
