он уже полагал Письмо к Содерини подделкой, каковой оно и было, и принимая текст Mundus Novus – равно корректно, если верен мой анализ содержимого (стр. 169) – как по существу аутентичный. На своей карте 1516 года он назвал Колумба первым открывателем земель, Кабрала – вторым, а Веспуччи поставил только на третье место [367], что, строго говоря, было некорректно, так как Веспуччи в своем третьем путешествии с Охедой предшествовал Кабралу. Южная Америка стала на карте Prisilia – вероятно, искаженное от «Бразилия» или «Бразил», или Terra Papagalli (Земля Попугаев). И Вальдземюллер сделал еще одно интеллектуальное отступление: Северная Америка получила новое название: terra de Cuba, Asiae partis. При корректировке проявленного им излишнего пиетета перед Веспуччи Мартин перешел в другую крайность, принимая на веру несуразное и, вероятно, намеренно ложное утверждение Колумба, будто Куба являлась частью материка Азия. Он начал с того, что слишком полагался на Веспуччи, и закончил тем, что чересчур некритично стал относиться к утверждениям Колумба. В этот раз он представлял их обоих навигаторами, дополнившими картину мира Птолемея. Непонятно почему он называл их «лузитанскими капитанами», хотя и знал, что они были итальянцами по рождению и кастильцами после натурализации; похоже, это была последняя из его нарочито-классических аллюзий, так как определение «лузитанский» иногда использовалось в расширительном смысле римскими авторами для обозначения «иберийский» [368].
Веспуччи и Колумб
Наступил момент заняться одним из наиболее спорных вопросов жизни Веспуччи: умышленно или нет он лишил Колумба чести быть первооткрывателем. Отзвук написанного Колумбом слышится в собственных работах Веспуччи; мы видели тому большое число свидетельств. Траектория жизни Америго не просто пересекалась с траекторией Колумба – она следовала ей: из Италии в Испанию и далее через Море-Океан. Бо́льшую часть своей жизни Америго восхищался адмиралом.
Отношения между ними были непростыми. На слушаниях перед нотариусом в связи с удостоверением подлинности автографа Колумба в 1510 году Веспуччи свидетельствовал, что знал Колумба в течение 25-ти лет – очевидное, но извинительное преувеличение. Он также утверждал, что ему хорошо знаком почерк адмирала, «потому что этот свидетель видел его пишущим и подписывающим бумаги много раз и потому что он был офицером упомянутого лорда Дона Кристобаля Колумба и вел за него его книги». Этому заявлению нет независимого подтверждения, но связь Веспуччи с Колумбом была, очевидно, долгой и тесной. Он проводил время в доме адмирала. Он зависел от Колумба; иногда по работе, порою нуждался в идеях и информации, изредка, хочется думать – в эмоциональной поддержке.
Колумб, в свою очередь, нуждался в услугах Веспуччи, которые последний, работая у Берарди, мог оказать при снаряжении кораблей его атлантических флотилий. Его деятельность выступила, в некотором роде, в качестве сирены, заманившей на скалы бизнес Берарди, руины которого едва не погребли под собой и самого Веспуччи. С другой стороны, Колумб блеском своих открытий вдохновил Веспуччи начать новую карьеру после того, как его бизнес в Севилье пришел в упадок, и дал ему шанс извлечь выгоду из торговли жемчугом Атлантики. Когда началась атлантическая карьера Веспуччи, неудачи Колумба дали его бывшему поставщику шанс отправиться в плавание вместе с Алонсо Охедой, посягнув на монополию адмирала. Можно сказать, что Колумб и Веспуччи нуждались друг в друге. Каждый выгадывал в те моменты, когда неудача постигала другого. Успех одного означал подножку другому. Подобие их сближало. Колумб отметил это, признав во флорентийце сотоварища, много претерпевшего от любви к путешествиям. Такие тесные и глубокие связи с большой вероятностью ведут к конфликтам Твидлдама и Твидлди [369].
Их характеры и взгляды имели много общего. Веспуччи не разделял мессианскую религиозность Колумба и был в меньшей степени озабочен рыцарством и агиографией; но оба отдавали дань романтизации, особенно если речь шла о них самих. Оба были склонны к преувеличениям, что часто переходило в лживость и фальшь. Они разделяли базовую мотивационную силу – социальные амбиции, сфокусированные в случае Колумба на переходе в благородное сословие, а в случае Веспуччи – на «славе и чести». Они посвятили большую часть своей жизни одному и тому же проекту – поиску западного пути на Восток. Хотя Веспуччи не разделял оценку Колумба величины земного шара, они совпадали в существенных географических аспектах: относительно небольшой мир, упрощающий западный путь в Азию и допускающий новый «антиподский» континент в океане, расположенный южнее экватора. Колумб был расплывчат в своем мнении, но оба соглашались в том, что они нашли его – или, скорее, соглашались идентифицировать Южную Америку как «новый» или «другой» континент. Но вот как насчет согласия в том, кто первым его открыл?
Единственная отсылка Колумба к его сопернику случилась в письме к сыну от 5 февраля 1505 года из Севильи, в котором автор, рано одряхлевший, больной и измученный конфликтами, всю оставшуюся энергию направил на оправдание своих великих целей перед кастильской короной. Веспуччи доставил письмо по назначению. Его портрет, «нарисованный» в письме, знаком уже нам по более ранним документам. С одной стороны Америго предстает любезным решателем проблем, надежным деловым человеком, которому Колумб доверял. С другой – простодушным неудачником, много раз обманутым и преданным, но которому Колумб симпатизировал.
Оба образа генерировал сам Веспуччи, как будто не утерявший ни грамма своей способности внушать доверие, которая ввела в заблуждение столь большое число его почитателей – и продолжает это делать по сей день. «Он всегда хотел мне угодить, – писал Колумб, и здесь проступает умение Веспуччи расположить к себе. – Он человек исключительно достойный, но Фортуна была к нему несправедлива, как и ко многим другим». Здесь можно уловить звучание приемов Веспуччи, которыми он завоевывал доверие своих собеседников. Колумб чувствовал себя незаслуженно обойденным; Америго укрепил это чувство и завоевал доверие, которое мы склонны испытывать к тем, кто подтвердил нашу самооценку.
«Он исполнен решимости сделать для меня всё, что в его силах, – продолжал Колумб, обращаясь к своему сыну и рекомендуя ему Веспуччи. – Найди при дворе, чем он может быть полезен, и помоги ему в этом. Он сделает всё, будет защищать меня и постарается реализовать обещанное, и пусть всё будет сделано секретно, чтобы никто не подозревал в этом самого Веспуччи». Просьба о секретности является обычным приемом тех, кто обещает много, но делает мало. Насколько известно, Веспуччи никогда при дворе не действовал в интересах Колумба, но, обещая действовать таким образом, он обретал полезных союзников в борьбе за собственные интересы. Колумб добавил, что он всё рассказал Америго о состоянии своих дел. Веспуччи многое узнал о делах Колумба и, очевидно, ничего не рассказал о своих. На основании письма можно утверждать с некоторой уверенностью,
