Волновали данные вопросы и Маргарет Тэтчер. И если в 1979 году первый вопрос был успешно решен, то второй потребовал дополнительных усилий.
Каждый из политиков вытачивает свой ключ к двери политического долголетия. Маргарет, с присущим ей радикализмом, выбрала самый необычный как для политических традиций Туманного Альбиона в целом, так и для устоев консервативной партии в частности. На протяжении многих десятилетий обитатели Вестминстера стремились к достижению консенсуса – так нелюбимого миссис Тэтчер и так глубоко почитаемого лидером другого великого государства, расположенного по ту сторону «железного занавеса».
Маргарет решила пойти против течения и построить свою карьеру на «концепции врага».
– Я выбрала политику только из-за противостояния добра со злом. И я уверена, что в конце добро восторжествует! – признается она в одном из своих интервью.[555]
Используя философское лезвие собственного мировоззрения, Тэтчер разделила мир на свободный и несвободный, людей – на «наших» и «врагов», события – на проявление добра и зла. Ей была просто необходима противоборствующая сила, иначе энергия растрачивалась вхолостую, а жизнь напоминала игру в одни ворота.
Как ни странно, но в изможденном послевоенном мире ей везло на врагов. На востоке находился внушавший мистический трепет Советский Союз. Он легко мог стать материалом для политической борьбы. Перед Маргарет всегда была цель – уничтожить коммунизм, а стремление к чему-то, как известно, стимулирует.
Правда, идеологическое противостояние советскому режиму имело один существенный недостаток – оно было неактуально. За два года до избрания Тэтчер на пост премьер-министра участок улицы Профсоюзная в Москве был переименован в проспект 60-летия Октября. Это лишний раз подчеркнуло солидный возраст коммунистического гиганта. Для большинства англичан Советский Союз был уже принятой данностью, и борьбой с ним вряд ли можно было кого-нибудь удивить, тем более заработать политические дивиденды.
Необходимо было что-то более ощутимое, близкое, злободневное. И такой противник нашелся. Как заметил однажды Гарольд Макмиллан:
– Есть только три силы, с которыми не может справиться ни один премьер-министр – Ватикан, гвардия и шахтеры.[556]
Профсоюзы! Вот что заставляло трепетать британских премьеров! Именно 25-дневная забастовка работников угольной промышленности в 1974 году повергла правительство Хита на землю. Как вспоминала Маргарет:
– Народ воспринимал профсоюзы как всесильные учреждения. Вопрос уже состоял не в том, как вести себя с профсоюзами, а как они поведут себя с нами![557]
Такой произвол мог допустить Хит или Каллаган, но никак не политик, известный всем под именем «железной леди». В начале 1980-х годов (то есть еще в первый срок своего премьерства) правительство Тэтчер разработало несколько законопроектов, ограничивающих власть подобного рода общественных объединений. Так, благодаря Маргарет при избрании профсоюзных лидеров было введено секретное голосование, поставившее последних в зависимость от рядовых членов.
Первой же по-настоящему серьезной «игрой мускулов» стал инцидент с Государственной службой взаимодействия штаб-квартир (ГСВШК), основу которой составляли государственные служащие и разведчики. Несмотря на всю серьезность стоящих перед ними задач, у ГСВШК был свой профсоюз, притом весьма активный. Так же, как и везде, он заботился о социальных условиях своих членов и повышении зарплат.
Ставить собственные денежные интересы выше интересов государства?! Одна эта мысль приводила Мэгги в ярость. Она уже давно хотела остановить эту порочную практику, но до поры до времени как-то не решалась. После победы на Фолклендах все сомнения были отброшены. В январе 1984 года Мэгги запретила сотрудникам ГСВШК состоять в каком-либо профсоюзе.
Позиция Тэтчер вызвала бурную реакцию в британском обществе. Высокий суд правосудия рассмотрел в этом шаге нарушение гражданских прав и объявил его незаконным. Однако Апелляционный суд отменил решение Высокого суда и поддержал премьер-министра.
Если абстрагироваться от всех этих юридических проволочек, отмена членства сотрудников ГСВШК в профсоюзах выглядит как первый шаг Маргарет Тэтчер на пути авторитаризма.
– Это был, пожалуй, первый раз, когда я заметил одну из самых опасных черт в характере Тэтчер – неспособность оценить, а тем более приспособиться к какому-либо чужому проявлению патриотизма, – замечает член кабинета Джеффри Хоув.[558]
Несмотря на весь общественный резонанс, инцидент с ГСВШК не зря окрестили «пустой победой». Настоящее сражение ждало Маргарет впереди.
Большинство считали, что Тэтчер придется сразиться с системой. Однако это не так. Все действия профсоюзов подчинялись палочке одного дирижера, задающего общий ритм и координирующего малейшие движения. Роль концертмейстера в данном случае исполнил глава Национального профсоюза шахтеров (НПШ) Артур Скаргилл.
– Так уж исторически сложилось, что угольная промышленность всегда занимала особенное место в Британии, – замечает Маргарет. – Она превратилась в отрасль, которую невозможно было понять доводами рассудка. К 1970-м годам добыча угля стала олицетворением всего неправильного в нашей стране.[559]
Достигнув пика в своем развитии, угольная промышленность столкнулась с проблемой перепроизводства. Туманный Альбион добывал угля больше, чем был в состоянии продать. Это не могло не приводить к финансовым убыткам. В 1983–1984 годах потери превысили сумму 250 миллионов фунтов стерлингов, и правительство предложило принять жесткие меры по закрытию нерентабельных шахт в Йоркшире, Шотландии и Южном Уэльсе. Артур Скаргилл, естественно, встретил такую позицию в штыки. Глава НПШ проявил чудеса упорства, не только отказавшись принять концепцию убыточных шахт, но и выступив против любого увольнения шахтеров и закрытия месторождений.
В действиях Скаргилла можно различить не только идеалистические мотивы и романтические порывы борца за справедливость. Свою роль сыграли и личные амбиции. Артуру было все труднее удерживать профсоюз. С вводом тайного голосования контроль над рядовыми членами мог стать предметом истории, а славные для профсоюзных лидеров 1960—1970-е годы быстро исчезали в прошлом. Поэтому, когда 6 марта 1984 года правительство объявило о закрытии в ближайшие двенадцать месяцев двадцати нерентабельных шахт с последующим увольнением двадцати тысяч шахтеров, Скаргилл решил организовать масштабную забастовку.
Единственное, что не учел глава НПШ, – времена изменились. Образ пролетариата, главным оружием которого был булыжник, ушел в прошлое. Большинство членов профсоюза были зажиточными людьми, с машинами, недвижимостью и пусть и небольшими, но счетами в банках. Рискнуть всем ради неопределенного будущего? Едва ли хоть кто-то стремился к этому.
