– Фрау Дениц?
– А-я. Вас волен зи? (Да. Что вы хотите?) – Фрау увидела звездочку на фуражке и строго вытянулась.
Я представился и сказал, что надо поговорить.
– Пожалуйста. Проходите…
Вот он, дом «моего немца». Тихо. Чисто. Тикают большие часы. Зеленоватого цвета обои. Красивая люстра в просторной комнате. Черный рояль. На рояле литая солдатская голова в шлеме. На стене распятие из черного дерева. Оленьи рога. И в узкой позолоченной раме – знакомое мне лицо.
– Вас волен зи? – повторила немка вопрос, с тревогой глядя то на меня, то на Дерделю, загородившего весь коридор. У немки лицо смертельно усталого человека.
– Где ваш муж, фрау Дениц?
– Лежит в России.
Из боковой комнаты на разговор вышла девочка лет двенадцати с книжкой.
– Фрау Дениц, я знал вашего мужа…
Сквозь слезы молча немка глядела на солдатскую книжку. Я протянул ей письма и наградной крест.
– Как это было? – спросила немка почти шепотом.
Коротко я рассказал, как это было.
– Говорите, он улыбался?.. – немка вдруг начала глотать воздух и упала на колени перед распятием.
– Мой бог! Мой бог!..
Заплакала, подбежала к матери девочка. Я взглянул на Дерделю. Он растерянно переминался у входа. Я тоже смутился. Один только Каспар Дениц бодро глядел со стены.
Я подошел к немке.
– Мы уходим, фрау Дениц…
Немка нашла силы подняться. Подошла к столу и протянула мне крест.
– Возьмите. Это же ваш трофей.
Хрипло три раза пробили большие часы. Дверь за нами пошла закрывать девочка.
…Ночью благополучно мы вернулись в Берлин. А утром я пошел к генералу и рассказал о поездке. Генерал слушал меня с интересом. Молчал. Глядел в пепельницу. А потом сказал: «Жестокий ты человек, Николай…»
* * *Мы сидим на теплом песке. Море качает маленький катеришко. В темноте сейчас видно только зеленый фонарик и мелкую зеленую рябь на воде.
– Ну а вы, Николай Ефимович, что генералу?..
Доктор молчит, пересыпает в ладонях теплый песок.
– Ничего не ответил… У меня немцы сестру повесили в Краматорске. Там же племянника расстреляли. Племянницу Нину танкисты на руках вынесли из-за проволоки в Бухенвальде. На ногах не стояла от истощения. Я это мог сказать генералу. А не сказал. У генерала жена и дочь погибли в селе под Житомиром…
С катера кто-то кричит в темноту:
– Лида! Лида, утром зайди на базар, арбуз купи!.. Арбуз, говорю!..
Мы поднимаемся. Угадывая тропинку между кустами, идем к домам.
– Двадцать пять лет… Многое позабылось, а случай в 42-м и эта поездка в Гамбург – как будто вчера…
Бердянск. 20 июня 1970 г.Окно в природу
В июне у птиц появилось потомство. И те, кто часто бывает в лесу, могли (если им повезло) увидеть эту драматическую сцену: небольшая птица кормит огромного прожорливого птенца. Птенец уже вылетел из гнезда, но, как и все птенцы, неделю-другую он еще будет просить еды. Он уселся в укромном месте, а завирушка (зарянка, трясогузка или какая-нибудь другая приемная мать), сбиваясь с ног, будет его кормить. Ленинградские натуралисты Голованова и Пукинский превосходно сняли этот момент. Огромный птенец – это подкидыш кукушки.
Весной кукушка, шныряя, как ястреб, в кустах, спугнула с гнезда завирушку и воровски положила свое яйцо. По цвету и по размеру подкидыш мало чем отличался от яиц завирушки, и птица спокойно уселась в гнездо.
Первым из яйца проклюнулся кукушонок. Слепой, необсохший птенец, однако, знал уже, что полагается делать подкидышу-кукушонку. Ловко вкатив на спину одно из яиц, он стал выталкивать его из гнезда. Работа долгая и тяжелая. Но кукушонок постепенно с ней справился. Подобным же образом он поступил со всеми успевшими появиться на свет приемными братьями. Природа предписала ему держаться именно так (иначе крошечной птице не прокормить бы семейство во главе с великаном-подкидышем). Кукушонок остался один в гнезде. И все заботы приемной матери достались ему одному…
В наших лесах живет пять видов кукушек. Всего же в мире их более ста тридцати. Половина из этих кукушек кладут яйца в чужие гнезда.
Жертвами наших кукушек становятся трясогузки, коньки, завирушки, камышовки, серые славки, сорокопуты. Любопытно, что кукушка, яйца которой очень похожи на яйца, например, камышовки, в гнездо трясогузки их не положит, она будет искать именно камышовку.
Одни ли кукушки продолжают свой род, не обременяясь родительскими заботами? Нет. В чужие гнезда кладут яйца несколько видов птиц африканских, американские воловьи птицы, грешат этим утки-пеганки.
На наш человеческий взгляд, подобное поведение безнравственно. Но в природе, лишенной сознания, эта оценка явлений отсутствует, в ней действует строгий закон целесообразности. Для кукушки почему-то оказалось полезным именно так заботиться о потомстве. Веками у птицы вырабатывались удивительные приспособления (окраска и размер яиц, поведение кукушонка в гнезде). Когда и как начался этот процесс, никто не ответит. Но ясно, что «легкомыслие» кукушек ни одному виду птиц серьезно вредить не может. Иначе давно не стало бы завирушек, славок, трясогузок и камышовок. Все взвешено в механизме природы, все отлажено и притерто…
Фото автора. 21 июня 1970 г.Окно в природу
Красноречивая сцена. Мать-медведица отчитывает провинившегося отпрыска. Что это, фотографический фокус или мы видим момент воспитания «словом», за которым может последовать трепка?..
Все живое, появляясь на свет, уже кое-что знает о мире, в котором придется жить. Олененок сразу затаивается, пятнистая его шкурка сливается с бликами солнца в траве. Кукушонок, родившись в чужом гнезде, чтобы выжить, выталкивает законных обитателей этого гнезда. Над страусиным яйцом, из которого завтра должен появиться птенец, проиграли однажды магнитофонную запись клекота хищной птицы. И яйцо шевельнулось! Еще не родившись, живой организм уже знает, чего надо бояться, как лучше спрятаться, чем надо питаться.
«Живая кибернетика» мозга в яйце и во чреве матери получает запас информации, накопленной и отобранной для потомства. Этот запас унаследованных «шаблонов» поведения мы называем инстинктом. У примитивных животных (у насекомых, например) наследственной информации хватает почти на все случаи жизни. Муравей и пчела ведут себя так, как им предписано от рождения. Птицам и млекопитающим этого мало. Сложный, изменчивый мир требует, чтобы к нему приспособились. Кто-то должен ввести в этот мир, объяснить, что в нем к чему, научить охотиться, избегать опасностей, отыскивать подобных себе. Другими словами, нужен курс обучения, воспитания.
