А сам Андрей считает, что на прежнем месте, в прежней роли мог бы играть сильнее, в том числе и в сборной. По его собственному признанию, доверие его всегда окрыляло. Он играл спокойнее, четче, увереннее. Опытный Лопатов хорош при опеке центровых соперников, причем его не смущают их рост, масса, авторитет. Он всегда готов к борьбе, даже против Сабониса.
Слабое место Андрея — вспыльчивость. Загорается он, как спичка. И если на мои замечания реагирует нормально (вернее, заставляет себя так реагировать, сдерживается), то на других огрызается, критику воспринимает болезненно и нетерпимо. И даже с годами характер у него не изменился.
Но плюсы его перевешивают этот минус. И прежде всего умение не пасовать при неудачах. У него никогда не опускались руки, он продолжает борьбу все то время, пока находится на площадке. И еще, что очень важно: Андрей — реалист, трезво оценивает свои возможности. А самое главное — предан баскетболу. Баскетбол — основное дело его жизни, поэтому он очень переживает равнодушие других игроков. Его раздражает легкое отношение новых партнеров по ЦСКА второй половины 80‑х годов к поражениям. Для тех, с кем он начинал играть, каждый проигрыш был трагедией. И Андрей не представляет себе, что может быть иначе.
В свои лучшие годы он очень мужественно сражался под щитами, бегал, находил моменты для результативных атак. Набирал много очков, а 10–13 очков за матч были для него нормой, что для второго центра очень неплохо. А мне он больше всего нравился исполнительностью, железной нацеленностью на выполнение тренерской установки. Видимо, Андрей по природе своей не импровизатор, а сторонник скрупулезного следования наставлениям тренера. И поэтому не терпит, когда другие портят стройность замыслов.
По проценту попаданий, технике, качеству бросков Андрей не уступает даже снайперам. Однако не позволяет себе брать на себя лишнее. И страшно гневается, когда видит, как партнер бросает из неудобного положения с плохой позиции, стреляет лишь бы стрелять. Причем, кто бы ни был этим горе–стрелком, Андрей обрушивается на него с вполне заслуженными обвинениями, идет на конфликт с любым игроком. Приятно, что баскетбол ему не надоел, не потерял он голод на мяч, на тренировочную работу. Готов тренироваться много, даже в одиночку. И ему не скучно, энтузиазма все еще хватает. Как сам говорит, баскетбол и его хлеб, и его любовь.
После травм Андрей стал побаиваться столкновений. Психологически это объяснимо и вытекает как раз из желания еще и еще играть, продлить свою спортивную жизнь. Что ж, то не вина его, а беда. Так что теперь к нему требуется индивидуальный подход. Он мне импонировал независимостью суждений, светлой головой, развитостью, разнообразием интересов. Это во многом у него от родителей: отца — инженера, мамы — врача. Так что Андрей с юных лет привык все делать осмысленно, доходя до сути. Учеба в аспирантуре ему в этом способствует.
У Андрея хорошая семья, хотя долгое время нас удивляло, почему его жена, единственная, наверное, из жен баскетболистов, не ходит на наши матчи. Андрей же объяснил разумно, хотя и оригинально: «Баскетбол, что ни говори, моя работа. Зачем же смотреть, как я работаю? Ведь если бы я был слесарем, она же не стала приходить ко мне на завод? Почему же ей непременно нужно идти во Дворец спорта?» Поэтому после матчей и тренировок Андрей торопится домой, где его любят и ждут.
Что касается его спортивного будущего, то я должен согласиться с самим Андреем. Как–то он сказал, что играет тем лучше, чем чаще и больше его используют. Это во многом действительно так. Когда Лопатов просиживает на скамейке запасных, он теряет на глазах. А доверие вдохновляет его, что он не раз доказывал. В том числе и в пусть проигранном нами в тяжелейшем борьбе, но для Андрея характерном суперфинале‑86 с «Жальгирисом», когда оба матча — и особенно первый — в Москве Лопатов провел очень достойно и вдохновенно.
Одно время казалось мне, что Андрей очень ревнивый и честолюбивый человек. Но, постепенно узнавая его, я понял, что это не совсем так. Наоборот, он щедрый и добрый, не таящий секретов, готовый прийти на помощь. Характерный факт: на чемпионате Европы‑85 в ФРГ неожиданно здорово в первых матчах сыграл дебютант сборной киевлянин Саша Волков, которому тренеры доверили участие во встречах с не слишком опасными соперниками. После этого доверили выйти и против серьезных конкурентов. И вновь Волков сыграл здорово. Сыграл как раз на месте Андрея. Другой бы расстроился донельзя, рассердился, может быть, даже озлобился на конкурента, попытался надавить на него авторитетом. А Лопатов (благо они с Волковым жили в одном номере гостиницы) делился с ним опытом, раскрывал тонкости игры вторым центром. И молодой баскетболист потом признался, что в его удачном выступлении огромная заслуга Андрея Лопатова. Мне, его тренеру, очень приятно было это слышать. Хотя я понимаю, как нелегко пришлось там Андрею, как он сам хотел играть, быть на первых, а не на вторых (к ним он так и не привык и никогда, я уверен, не привыкнет) ролях. Но сумел «наступить на горло собственной песне» ради успеха команды. И это замечательное свойство его человеческого характера, его души делает для меня Андрея еще более симпатичным…
В 84‑м, после международного турнира «Дружба», который с блеском выиграла сборная СССР, расстался с командой ее многолетний лидер и капитан Станислав Еремин. Кто же заменит его? Мы предложили ребятам подумать о кандидатуре Шуры Белостенного. К тому времени Шура вырос в высококлассного баскетболиста. А главное — есть в его характере черточки, которые говорили за то, что из него получится настоящий капитан. Так центровой из киевского «Строителя» Александр Белостенный стал капитаном сборной Советского Союза — первым капитаном с ростом 214 см и первым игроком… не из стартового состава команды…
На одном из совместных сборов главной команды страны и юниорской сборной я увидел Шуру. Подкупал, естественно, рост. И еще — смелость. Многого не умея, уступая противникам в мастерстве, Шура не уступал никому в борьбе. Это качество до сих пор выделяет его среди всех центровых.
Одессит по рождению и по духу, Шура с юных лет был дерзок, уверен в себе… Из Одессы он попал в Ленинград, в спортивную школу–интернат при «Спартаке». Однако надолго здесь не задержался, поскольку не приглянулся руководителями команды. Поэтому легко согласился на предложение переехать в Киев, где сразу же нашел себя и приобрел самого большого (в полном смысле слова) друга — Володю Ткаченко, став в этом дуэте лидером. Если бы Шура умел биться, и только, — это не дало бы ему права стать капитаном такой команды, как сборная СССР. Я ведь уже говорил, что очень непривычно поначалу было видеть его в этой роли, хотя высокорослые капитаны в сборной были: Отар Коркия, например, Геннадий Вольное. Но в основном капитанами становились разыгрывающие. Шура Белостенный доказал, что ему роль капитана по плечу, что он достиг истинного мастерства и стал заметной фигурой в мировом баскетболе. Первое время казалось, что прогресса в его игре уже не будет. Не чувствовалось у него должной серьезности в тренировочном процессе, был он медлителен, быстро прибавлял в весе (склонность к полноте у него остается и сейчас). Мешало ему и отсутствие требовательности к себе…
