В прошлом году Бессонов отличился на всесоюзных соревнованиях в составе команды ВДВ (на которые Отян не попал из-за своей службы в штукатурных войсках), где завоевал серебренную медаль по одному из видов программы и стал Мастером спорта. И это будучи солдатом-первогодком.
Коля Соболев, высокий парень, сибиряк, уравновешенный, спокойный, с курчавыми волосами на большой длинной голове служил третий год, и мечтал скорее демобилизоваться и уехать к себе на родину, в Сибирь, где он ещё до армии работал в пожарной авиации.
Во всей команде ВДВ было десять ребят, которые служили последний год и стремились скорее, как и все срочники, демобилизоваться.
Во время обеда в офицерской столовой, которая была заполнена наполовину спортсменами, наполовину офицерами, вошёл полковник Щербаков. Он держал в руках письмо и, подняв его кверху, обратился к Отяну:
– Если бы ты не обедал, я бы тебя заставил танцевать. Вот тебе письмо от очередной поклонницы.
Весь зал обернулся в сторону Отяна, улыбаясь с определённым значением, но тот не смутился, понимая, что письмо пришло от жены и его передали Щербакову из эскадрильи.
Взяв в руки запечатанный конверт, Отян увидел незнакомый, и по всей вероятности, женский почерк. Письмо отправили на адрес штаба дивизии, а именно: г. Тула, вч 55599, Анатолию Отяну. Анатолий почувствовал какую-то интригу и открыл конверт. В нём было коротенькое в несколько строчек письмецо: (орфография сохранена)
"Уважаемый Анатолий здравствуйте. Миня зовут Виалета. Я ваша болельшица. Я увидела вашу фотографию в журнале совецский воин и вы мне сразу понравились. Я щас отдыхаю в соседним доме отдыха и хочу с вами познакомится паближе. Я сегодни буду в беседке возли тенисной площатки в 9 часов вечера. Если хочишь приходи".
С Отяном за столом сидели солдаты первогодки, одесситы, которые служили в комендантской роте при штабе дивизии: Володя Шарапов и Шурик Карпенко. Оба они себя сами назвали "Слоны", и только так и обращались друг к другу. Естественно, все другие тоже их называли слонами. Отян имел неосторожность показать письмо Шарапову. Тот был экспансивный хлопец и стал неприлично хохотать на всю столовую.
Шурик был более сдержан, но тоже громко смеялся (одесситы), и все сидящие в столовой тоже начали смеяться, даже не зная причины смеха.
Когда эта истерика окончилась, письмо пошло по рукам, вызывая уже очередную волну смеха, правда, затихающую.
Я объявил, что никуда не пойду на встречу со жлобыхой, но мне начали давать советы убеждать, что это розыгрыш. Дом отдыха Хомяково принадлежит Министерству Обороны и путёвки сюда могут получить только жёны военнослужащих или служащие Советской армии, работающие по договору. (Женщины тогда ещё не служили).
– Сходил бы ты, Толя, она же пишет "Если хочешь". А мы знаем, что ты хочешь. Га-га-га!
– Вам бы только га-га. Слушай, Вова, – обратился Отян к Шарапову:
– Ты недавно говорил, что соскучился по женщинам, вот бы и сходил.
– Во-первых, эта знает тебя по фотографии, а во-вторых это, наверное, людоедка Эллочка, а с ней даже Остап Бедер не спал.
– Просто Ильф с Петровым об этом не написали.
Шарапов до армии состоял членом клуба "Двенадцати стульев" и шпарил наизусть куски из великого романа.
Но Отяна это письмо заинтриговало.
Нельзя сказать, что Отян был пуританином. Ему всегда нравились красивые женщины, но это не значило, по его мнению, что они должны срочно быть его. Но в данном случае ему было интересно.. Это была его поклонница, которых он никогда до этого (кстати, и после этого) не имел.
Все люди созданы так, что хотят нравиться окружающим. Но одни (как правило, культурные люди) для поднятия своего имиджа следят за собой, модно одеваются, делают красивую причёску, женщины делают макияж, и ещё существует много разных приёмов казаться или быть красивым и интересным для окружающих.
Анатолий же с детства не придавал значения своей внешности (и до сих пор). Ему было смешно, когда кто-то вылизывал свою причёску у зеркала или в армии укорачивали гимнастёрки для большего шика. Что касается комплиментов, он не умел и не хотел их говорить, даже понравившимся ему женщинам. Он знал, что производит первое впечатление на девушек или женщин, как "бука", и только когда пройдёт некоторое время, они видели в нём весёлого, и иногда, слишком, парня.
Отян запомнил такой случай. Он шёл весенним тёплым днём по кромке аэродрома Мясново, что в Туле, вместе с сержантом Корзуном, и подняв головы, они увидели на крыше дома сидящую девушку, греющуюся в первых лучах солнца. Она оказалась знакомой Корзуну, и они остановились.
– Клавка, привет! – крикнул Корзун.
– Привет, – ответила Клавка.
– Хочешь познакомиться с сержантом? – спросил Корзун Клавку, имея в виду Отяна.
– Неа! – сказала Клавка после небольшой паузы.
– Почему??? – искренне удивился Корзун.
– Он свирепый, – заключила Клавка.
Анатолий представил себя свирепым медведем, к которому в русских сказках подходило такое определение, рассмеялся, и они пошли дальше.
Он понял, что всё дело в его выражении лица, всегда производящее впечатление излишней серьёзности. Он этим нравился начальству, но не нравился девушкам.
Дома Отян рассказал эту историю Маме и Эмме, и те в нужный момент ему напоминали: "А ты же свирепый"
Анатолий задавал себе вопросы: откуда она узнала что он из тульской дивизии, откуда знала, что он находится в Хомяково?
Любопытство и жажда приключений взяли верх. Уже в сумерках, добавляющих загадочности, идя к назначенному месту через лес, Анатолий думал о прекрасной незнакомке, которую он сейчас встретит и пообщавшись с нею… Дальше у него никаких планов не было и неизвестность окутывала всё дальнейшее в романтическую дымку.. В голову пришли стихи Блока о прекрасной "Незнакомке": Гляжу под чёрную вуаль И вижу берег очарованный И очарованную даль.
Сладкое чувство неизвестности приятно сжимало грудь, и вот он в слабо освещённый беседке, которой никого не было. "Разыграли", – подумал Анатолий. Наверное, письмо сочинили "Слоны", сволочи, или все спортсмены в купе. Отчего все так смеялись и подбивали его на встречу? Но вдруг из-за поворота аллеи парка появилась ОНА!
Она была в синем с мелкими белыми цветами шёлковом сарафане, из которого выпирали худые плечи, высокого роста с серым удлинённым лошадиным лицом. Романтическая дымка стала рассеиваться.
– Здрасте! – сказала она, тяжело и шумно дыша.
– Здравствуй. Чего ты так тяжело дышишь?
