Правильность изложенного взгляда, помимо общих и основных соображений, подтверждается ценными признаниями г. С. С.{88} в № 75 «Освобождения». В высшей степени знаменательно, что г. С. С. относит сторонников идеи бойкота к «радикальной», а противников – к «умеренной» группе. Первых он обвиняет за «народовольчество», за повторение ошибок «активных революционных групп» (обвинение, почетное для того, против кого оно выдвигается «Освобождением»); про вторых он прямо говорит, что они стоят меж двух огней: между самодержавием и «социальной (sic!) революцией», причем бедный г. С. С. со страху даже чуть не смешал демократическую республику с социальной революцией! Самое же ценное признание г. С. С. следующее: для радикалов – говорит он, сравнивая съезд «Союза союзов» со съездом земцев – «центр тяжести несомненно (слушайте!) лежал в требовании изменения системы выборов, тогда как для более умеренной группы главный интерес заключался в расширении прав Думы».
Этим все сказано! Г. С. С. выболтал сокровенные «думы» помещиков и капиталистов, которые мы сотни раз разоблачали. «Главный интерес» для них не в привлечении народа к выборам (они этого боятся), а в расширении прав Думы, т. е. в превращении крупнобуржуазного собрания из законосовещательного в законодательное. Вот где зарыта собака. Крупная буржуазия никогда не сможет удовлетвориться «законосовещательной» Думой. Отсюда – неизбежность конституционных конфликтов в Государственной думе. Но крупная буржуазия никогда не сможет стать надежным и верным сторонником самодержавия народа. Она всегда будет одной рукой брать конституцию (для себя), а другой рукой – отбирать права у народа или противодействовать расширению прав народа. Крупная буржуазия не может не стремиться к конституции, обеспечивающей привилегии крупной буржуазии. Радикальная интеллигенция не может не стремиться к выражению интересов более широких слоев мелкой буржуазии и крестьянства. Правое крыло буржуазной демократии, получив синицу в руки, сразу начало «умнеть» и отказывается уже, как мы видели, от «нелегальных» съездов. Левое крыло увидело, что оно осталось даже без синицы, что помещики и капиталисты, попользовавшись услугами «3-го элемента» (агитация, пропаганда, организация печати и т. д.), готовы предать их, направив усилия в Государственной думе не на народные права, а на свои, антинародные права. И вот, почуяв начало предательства, буржуазная интеллигенция клеймит Государственную думу как «дерзкий вызов» со стороны правительства всем народам России, объявляет бойкот, советует «мобилизацию демократических элементов».
При таком положении дел обрушиться на идею бойкота значило со стороны с.-д. сыграть роль политических простаков. Верный классовый инстинкт революционного пролетариата подсказал большинству российских товарищей идею активного бойкота. Это значит: поддерживать левое крыло и тянуть его к себе, стараться выделить элементы революционной демократии, чтобы с ними вместе ударить на самодержавие. Радикальная интеллигенция протянула нам палец, – хватай ее за руку! Если бойкот не хвастовство, если мобилизация не фраза, если возмущение дерзким вызовом не актерство, – тогда вы должны порвать с «соглашателями», стать на сторону теории самодержавия народа, принять, на деле принять единственно-последовательные и цельные лозунги революционной демократии: вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное правительство. Присоединить к себе тех, кто на деле принимает эти лозунги, втоптать перед всем народом в помойную яму тех, кто остается на стороне «соглашателей», – такова единственная правильная тактика революционного пролетариата. Наши новоискровцы прозевали и классовое происхождение и реальное политическое значение идеи бойкота, открыв стрельбу… в воздух. Тов. Череванин пишет в № 108: «Как видно из листков донского комитета и с.-петербургской группы, обе эти организации» (NB: меньшевистские. Примеч. редакции «Пролетария») «высказываются за бойкот. Участие в выборах в такую Думу они считают позорным, изменой делу революции и заранее клеймят тех либералов, которые примут участие в выборах. Таким образом, исключается возможность сделать Государственную думу орудием демократической революции и отвергается, очевидно, агитация, направленная в эту сторону». Подчеркнутые нами слова показывают именно очерченную сейчас ошибку[69]. Ведь те, кто декламирует против «невмешательства», только заслоняют действительно важный вопрос о способах вмешательства. Есть два способа вмешательства, два типа лозунгов. Первый способ: «удесятерение агитации, устройство собраний везде и всюду, утилизация избирательных собраний хотя бы путем насильственного проникновения в них, устройство демонстраций, политических забастовок и т. д. и т. п.» («Пролетарий» № 12). Лозунги этой агитационной кампании мы уже изложили. Другой способ: брать «революционное обязательство идти в Государственную думу с тем, чтобы добиваться превращения ее в революционное собрание, ниспровергающее самодержавие и созывающее учредительное собрание» (т. Череванин в № 108 «Искры»), или «давить на выборщиков в том смысле, чтобы в Думу выбирались только решительные сторонники демократического и свободного представительства» (т. Мартов в венской «Рабочей Газете»).
Вот это различие способов и отражает разницу «двух тактик» социал-демократии. Оппортунистическое крыло с.-д. всегда склонно «давить» на буржуазную демократию посредством взимания обязательств с нее. Революционное крыло социал-демократии «давит» на буржуазную демократию и толкает ее налево тем, что клеймит ее за повороты вправо, тем, что распространяет в массе лозунги решительной революции. Теория «взимания обязательств», эта знаменитая теория староверовской лакмусовой бумажки, есть величайшая наивность, способная лишь сеять смуту в пролетариате и развращать его. Кому предъявит ко взысканию полученное им «обязательство» т. Череванин? Не господу ли богу? Неужели т. Череванин не знает, что под давлением материальных интересов класса все и всякие обязательства полетят к черту? Неужели не ребячество мысль того же т. Череванина связать буржуазных депутатов Государственной думы с революционным пролетариатом посредством «императивных мандатов»? Ведь тов. Мартову, если бы он на деле стал выполнять свой план, пришлось бы заявлять перед рабочим классом, что N. N. или М. М. из данного собрания помещиков суть «решительные сторонники свободного и демократического представительства»! Делать такие заявления значило бы сеять величайший политический разврат!
