Дневник, который вел Торнтон Уайлдер в течение 1939–1961 годов, содержит неоднократные ссылки на Гертруду Стайн.
Ну, а интерес Стайн к Уайлдеру? Прагматический, несомненно, во всяком случае, первоначально. Такая удача! Человек с престижем в литературных кругах, знакомый с множеством издателей в разных концах страны. Да тут и литературный агент не нужен. И действительно, вскоре Торнтон Уайлдер полностью погрузился в издательские дела Гертруды, рассылая ее рукописи, уговаривая издателей и вербуя читателей самого высокого ранга. И года не прошло после их первой встречи, как он с гордостью сообщал: «Я превратил многих в энтузиастов [творчества Стайн]».
В результате дружбы Уайлдера и Стайн родился замечательный проект, инициатором которого стал Торнтон. Благодаря его идее, усилиям и положению удалось уговорить Йельский университет стать хранилищем рукописей, писем и других документов, составляющих ныне драгоценный литературный архив писательницы. В 1937 году, предвидя войну в Европе, он рекомендовал Гертруде заняться сбором и пересылкой имеющихся документов в Нью-Хейвен. У Гертруды возражений не было — такой проект приносил ей бессмертие![65]
Хотя Стайн предварительно намечала Торнтона быть душеприказчиком ее литературного наследства, но годы войны их разлучили, и им стал Ван Вехтен.
Тем же летом 1935 года Билиньин посетили английские знакомые, весьма влиятельные баронет и баронесса Эбди и пригласили Гертруду дать лекции в Оксфордском и Кембриджском университетах. Уже приобретшая солидный опыт таких выступлений, писательница с энтузиазмом согласилась. Колебаний, подобных тем, какие сопровождали поездку десятилетие назад, не было и в помине. В январе 1936 года она отправилась в Англию с лекцией Что такое шедевры и почему их так мало. Гертруда отметила присутствие в аудитории многих американцев в обоих университетах. В Кембридже почти все слушатели были американцами.
Поездка родила новый проект. Композитор лорд Джеральд Бернерс, у которого гостьи останавливались, предложил написать музыку к пьесе Стайн Они должны быть женаты. На их жене. Согласие последовало незамедлительно и вскоре Фредерик Эштон, используя музыку Бернерса и текст Стайн, поставил балет Свадебный букет. Балет повествует о французской провинциальной свадьбе начала 20-го века. Главная героиня, несколько ‘тронутая’ девушка Юлия, когда-то отдалась распутнику-жениху, у которого ныне другая невеста. Брошенная Юлия, теперь донимает его на свадьбе своими притязаниями. Свадебное веселье заканчивается, безутешная девушка остается одна, собачка — ее единственное утешение. Странноватый балет сопровождался хором и рассказчиком. Премьера состоялась весной 1937 года. Гертруда и Элис присутствовали на премьере (по иным сведениям, на генеральной репетиции). Особого впечатления на них постановка балета не произвела, но все равно Гертруда осталась довольна: аудитория несколько раз вызывала на сцену создателей спектакля. Ее сопровождала столь любимая Gloire: «Затем мы отправились куда-то, перезнакомились со всеми, а ведь мне всегда нравится быть львицей. Мне это постоянно нравилось, и это такое умиротворение, когда добиваешься успеха».
Летом 1936 года Беннет Серф навестил Билиньин. Речь зашла об издании антологии напечатанных произведений[66].
Осенью Гертруда давала лекцию в местном университете, а в конце года закончила рукопись Стансы в размышлениях.
И, наконец, в 1937 году подошла к концу работа над очередной автобиографией под названием — Автобиография каждого.
«Элис Б. Токлас выполнила свою работу, а теперь каждый сделает свою», — таким предложением начинается вторая автобиография, как бы продолжение первой. Литературный пейзаж меняется, Стайн уже главенствует, продолжает встречаться со знаменитыми и интересными людьми. В повествование вплетено достаточное количество сведений из ее прошлой жизни, но главный упор делается на собственный успех, достигнутый во время американского тура. «Кто такой гений? — спрашивает она, — Пикассо и я часто обсуждали это». У читателя не должно остаться сомнений в ответе на этот вопрос.
Стайн продолжает сагу своей жизни, на сей раз за более короткий период, намереваясь развить коммерческий успех, вызванный первой автобиографией. Книга эта подходом и стилем напоминает первую, но дополнена рассуждениями, наблюдениями, выводами. Названием автор как бы отождествляет себя с остальным человечеством, пытаясь соединить личное и общее. Многие критики расценили книгу как «дополнение» к Автобиографии, кто-то назвал ее необычным путеводителем. Упреки касались и нарочитого упоминания, к месту и нет, имени многих знаменитостей, что, по мысли автора, должно было придать соответствующий статус и ей самой. Особенно характерен эпизод с чтением стихов Пикассо. Влюбившись в Мари-Терез, Пикассо перестал рисовать и стал сочинять стихи на французском и испанском языках. И попросил Гертруду выказать свое мнение. Во время чтения Гертруда следила за текстом по тетрадке и повторяла que cʼest beau (это, это замечательно).
Ни Гертруда, ни Уайлдер, бывший там же, обменявшись мнениями, не одобрили усилия Пикассо. Спустя некоторое время у Гертруды появился Сальвадор Дали и после длительной болтовни спросил, что она думает о поэзии Пикассо. Гертруда выложила все, зная наверняка, что Дали доложит Пикассо. Так и произошло. При следующей встрече Пабло поинтересовался, почему Гертруда доверилась Дали, а не ему. Ответ был готов: «Ты прекрасно знаешь, что умному человеку объяснять не надо, объясняют обычно глупому».
В наступившем споре между Пикассо, Браком и Гертрудой о том, могут ли художники сочинять поэзию, Гертруда предстает во всем своем величии. Она как бы походя ‘побивает’ и Пикассо и Брака (оба уже весьма знамениты в середине 30-х) и менторски наставляет (оригинальный текст представлен в виде диалога):
Гертруда: Ага, но ты способный в определенных пределах, а твои пределы в данном случае [в поэзии] тоже необычные [малы]. Ты это знаешь, так же, как и я. Ты все делаешь, чтобы избежать порядком надоевших тебе проблем. Ладно, ладно, продолжай делать, что делаешь, но не пытайся убедить меня, что все это поэзия.
Пикассо: Допустим, я все это знаю. Что же мне делать?
Гертруда (целуя его): Что тебе делать? Продолжай в том же духе, пока твое настроение не улучшится, а затем…
Пикассо: Что затем?
Гертруда: А затем ты создашь замечательную картину и не одну. (Целует его опять).
