Пенелопа и я остановились в гостинице «Пера Палас» и провели первые два дня в прогулках по Константинополю, в особенности по узким улицам старого города. На третий день меня посетила неожиданная гостья. Это была мать моего печального пароходного знакомого. Она пришла ко мне в сильнейшем волнении и, показывая фотографии двух красавцев – старших сыновей, которых она потеряла, сказала:
– Они погибли, и я не могу их вернуть. Но я пришла просить вас помочь мне спасти последнего, Рауля. Я чувствую, что и он последует за братьями.
– Чем я могу помочь? – спросила я. – И в чем кроется опасность?
– Он уехал из города и живет в полном одиночестве в вилле в деревушке Сан-Стефано, а судя по выражению его лица, с которым он уезжал, я могу ожидать только худшего. Вы произвели на него такое сильное впечатление, что, мне кажется, могли бы показать ему всю преступность его намерения, могли бы заставить его пожалеть мать и вернуться к жизни.
– Но что привело его в такое отчаяние? – сказала я.
– Не знаю, как и не знаю, почему покончили с собою его братья. Что их побудило к самоубийству, молодых, красивых, богатых?
Растроганная просьбой матери, я обещала поехать в деревушку Сан-Стефано и сделать все от меня зависящее, чтобы образумить Рауля. Швейцар мне сказал, что дорога в Сан-Стефано вся в рытвинах и почти недоступна для автомобиля, поэтому я отправилась в порт и наняла маленький буксирный пароход. Дул ветер, воды Босфора были неспокойны, но мы благополучно добрались до деревушки. Руководствуясь указаниями его матери, я без труда нашла виллу Рауля, белый дом в саду неподалеку от старинного кладбища. Звонка не было, и я стала стучать, но безрезультатно. Я толкнула дверь, которая оказалась незапертой, и вошла в дом. Нижняя комната оказалась пуста, и, поднявшись по невысокой лестнице, я нашла Рауля в небольшой выбеленной комнате с белыми стенами, полом и дверьми. Он лежал на белой кушетке в белом костюме, как и на пароходе, и в белых перчатках. Около кушетки стоял столик, на котором находилась белая лилия в хрустальной вазе, а рядом с ней револьвер.
Мальчик, который, как мне показалось, не ел уже два или три дня, витал в какой-то далекой стране, куда почти не достигал мой голос. Я начала его трясти, стараясь вернуть к жизни и напоминая ему, что сердце матери изранено смертью двух других сыновей, и, в конце концов, взяв за руку, силой повела на свой пароходик, предусмотрительно позабыв захватить револьвер.
Весь обратный путь он плакал не переставая и отказывался вернуться в дом к матери. Поэтому я убедила его зайти ко мне в «Пера Палас», где и попыталась узнать причину его безнадежной скорби, так как мне казалось, что смерть братьев не может служить оправданием его намерения. Наконец он прошептал:
– Да, вы правы: это не смерть братьев. Это Сильвио.
– Кто такая Сильвио и где она? – спросила я.
– Сильвио – самое прекрасное существо в мире, – отвечал он. – Он здесь в Константинополе со своей матерью.
Узнав, что Сильвио – юноша, я была несколько поражена, но я много изучала Платона, считаю его «Федра» самой совершенной песней любви, когда-либо написанной, и поэтому не была так возмущена, как были бы другие. Я нахожу, что высшая любовь является чисто духовным горением и не зависит от пола.
Но я решила спасти Рауля любой ценой и потому, не говоря ничего лишнего, спросила:
– Какой номер телефона у Сильвио?
Вскоре я услышала в трубке голос Сильвио – нежный голос, казалось, исходивший от мягкой души. «Вы должны немедленно приехать сюда», – заявила я.
Юноша не заставил себя ждать. Ему было лет восемнадцать, и он был прекрасен, словно Ганимед, когда последний смутил покой самого великого Зевса. Мы пообедали и провели вечер вместе. Позже я имела радость увидеть на балконе, выходящем на Босфор, Рауля и Сильвио в нежной, интимной беседе, что меня убедило, что жизнь Рауля на этот раз спасена. Я протелефонировала его матери, чтобы сообщить ей об успешном окончании моих хлопот. Бедная женщина была вне себя от радости и не знала, как меня благодарить.
Прощаясь с друзьями в этот вечер, я почувствовала, что сделала благое дело, избавив красивого юношу от смерти, но несколько дней спустя мать снова ко мне пришла в отчаянии.
– Рауль опять уединился в Сан-Стефано. Вы должны его спасти.
Я подумала, что это уже слишком, но не могла устоять против мольбы матери. Но на этот раз, боясь качки, рискнула поехать на автомобиле. Затем я вызвала Сильвио и приказала ему ехать со мной.
– В чем дело? Чем вызвано это безумие? – спросила я его.
– Видите ли, – отвечал Сильвио, – я, конечно, люблю Рауля, но не так сильно, как он меня, и он считает, что лучше ему не жить.
Мы выехали на закате солнца и после ужасной тряски и подбрасывания остановились у виллы в Сан-Стефано. Мы снова атаковали ее и снова отвезли меланхоличного Рауля обратно в гостиницу, где до поздней ночи вместе с Пенелопой обсуждали, как найти действительное средство, чтобы вылечить юношу от его странной болезни. На следующий день мы с Пенелопой забрели в темный узенький переулок. Там Пенелопа заметила объявление, написанное на армянском языке – этот язык был ей знаком – и гласившее, что здесь принимает гадалка. «Посоветуемся с ней», – предложила Пенелопа.
Мы вошли в старый дом, поднялись по витой лестнице, и, пройдя по длинным коридорам с осыпающимися комьями грязи, нашли в отдаленной комнате очень древнюю старуху, сидевшую над котлом, из которого неслись странные запахи. Она была армянкой, но говорила по-гречески, и Пенелопа могла ее понять. Старуха рассказала нам, как во время последней резни армян она в этой самой комнате была свидетельницей убийства всех своих сыновей, дочерей и внуков до последнего ребенка и стала с этой минуты ясновидящей, получив дар узнавать будущее.
– Что ждет меня в будущем? – спросила я через Пенелопу.
Старуха некоторое время всматривалась в пар, поднимавшийся из котла, а затем произнесла слова, которая Пенелопа тут же перевела.
– Она вас приветствует как дочь солнца. Вы посланы на землю, чтобы дать много радости людям. Из этой радости возникнет целый культ. После многих странствий, к концу вашей жизни, вы построите храмы по всему миру. С течением времени вы вернетесь и в этот город, где вы также построите храм. Все эти храмы будут посвящены красоте и радости, потому что вы дочь солнца.
В то время это поэтическое пророчество показалось мне очень диким. Пенелопа в свою очередь попросила ей погадать.
Старуха стала говорить, и я заметила, что Пенелопа побледнела и казалась очень испуганной.
– Что она говорит? – спросила я.
