СССР. Москва. Сентябрь 1947
Поздно вечером мы попали в гости к одному американскому корреспонденту в Москве. Он давно жил в России, хорошо говорил и читал по-русски. Корреспондент рассказал нам множество историй о трудностях содержания дома в современной России. Как и в гостиничном деле, многие проблемы возникают здесь из-за неэффективности бюрократической машины: огромное количество регистрационных записей и запутанная бухгалтерия делают невозможным любой ремонт.
После ужина он снял с полки одну книгу.
– Послушайте вот это, – произнес он и стал медленно читать, переводя с листа с русского на английский.
Перевод звучал приблизительно так (привожу не дословно и без особенностей стиля, но достаточно точно по содержанию):
«Русские очень подозрительно относятся к иностранцам; за последними постоянно надзирает тайная полиция. Она отслеживает каждый их шаг и докладывает о нем властям. Ко всем иностранцам приставлены агенты. Кроме того, русские не принимают иностранцев у себя дома и, похоже, боятся с ними даже разговаривать. Письмо, посланное в правительство, обычно остается без ответа, не дают ответа и на последующие письма. Если же человек становится докучлив, то ему говорят, что официальное лицо уехало из города или болеет. Иностранцы получают разрешение поездить по России только после великих хлопот, и во время путешествий за ними так же пристально следят. Из-за этой всеобщей холодности и подозрительности иностранцы, приезжающие в Москву, вынуждены водить знакомство исключительно друг с другом».
Там было еще много написано в том же духе. Дочитав отрывок, наш друг хитро взглянул на нас и спросил:
– Ну, что вы обо всем этом думаете?
– Это вряд ли пропустит цензура, – ответили мы.
Он засмеялся:
– Написано в 1634 году! Это из книги Адама Олеария, которая называется «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно»… А вот послушайте отчет об одной «конференции», которая проходила в Москве.
Он взял другую книгу и прочитал приблизительно следующее:
«С русскими очень трудно вести дипломатию. Если кто-то предлагает план, они противополагают ему другой план. Их дипломаты не ездят по миру; в основном это люди, которые никогда не покидали Россию. Здесь русский, поживший во Франции, считается французом, а тот, кто жил в Германии, считается немцем, и дома им уже не очень-то и доверяют…
…Русские дипломаты никогда не действуют напрямую. Они никогда не говорят конкретно, а ходят вокруг да около. Они долго подбирают слова, перекладывают их, меняют местами, и в конце концов любая конференция завершается всеобщей путаницей».
– А это, – пояснил он, помолчав, – написал в 1661 году французский[14] дипломат барон Августин Мейерберг. Такие цитаты в нашем положении очень успокаивают, ибо заставляют думать, что в этом отношении Россия, похоже, не сильно изменилась. Дипломаты из разных стран уже лет шестьсот сходят здесь с ума. Поздним вечером наш хозяин повез нас в гостиницу. На полпути у него кончился бензин. Он вышел из машины, остановил первый попавшийся автомобиль, быстро переговорил о чем-то по-русски с шофером, дал ему сто рублей, мы сели в машину, и незнакомец довез нас до дому. Как выяснилось, так можно делать практически всегда. Поздно вечером тут почти любая машина становится дорогим такси. Это очень удобно, потому что обыкновенных такси в Москве практически нет. К тому же обычный таксист сам выбирает маршрут и под него набивает машину клиентами. Вы должны сказать, куда вам надо, и таксист ответит, едет он в этом направлении или нет. Словом, работа такси здесь немного напоминает работу трамваев.
В добавление ко всем украшениям к юбилею города было выпущено много транспортных средств; на улицах появились большие новые трамваи и безрельсовые трамваи[15]. Автомобильный завод «ЗиС» изготовил много прекрасных новых машин, но почти все они использовались для обслуживания больших зарубежных делегаций.
Хотя было только 6 сентября, в Москве становилось очень холодно. Наша комната промерзала, но отопление обещали включить не раньше, чем через месяц. Когда мы не спали, приходилось расхаживать по номеру в пальто. Корреспонденты, проживавшие в гостинице «Метрополь», распаковывали свои электронагреватели, спрятанные на лето.
В день праздника Капа носился по улицам со своими фотоаппаратами почти с рассвета. С ним теперь был русский фотограф, который мог облегчить ему передвижение по городу и, если придется, объяснить милиционерам, что все в порядке. А на Красной площади к нему приставили милиционера – тот помогал ему со съемками и защищал от неприятностей. Теперь Капа мог фотографировать здания, стенды, толпы, лица, группы гуляющих людей и был так счастлив, как он может быть счастлив только во время работы.
СССР. Москва. Сентябрь 1947
На тротуарах многих улиц были устроены небольшие кафе. Одно из них находилось прямо напротив нашей гостиницы и состояло из двух столиков, накрытых белыми скатертями, вазы с цветами, большого самовара и застекленной витрины, в которой находились небольшие сэндвичи (это были открытые сэндвичи с сыром и колбасой), банки с соленьями, груши и яблоки. Все это предлагалось на продажу.
День выдался ясным и холодным. По улицам шествовали слоны из цирка, а перед ними шли клоуны. Военного парада в этот день не было, но на стадионе «Динамо» должно было проходить большое представление. Туда мы днем и отправились.
На стадионе действительно состоялось массовое выступление заводских рабочих в ярких костюмах. Они маршировали по полю, делали гимнастические упражнения, составляли разные фигуры. Мы увидели состязания по бегу среди женщин и мужчин, соревнования по толканию ядра и по волейболу, а еще прекрасно выдрессированных лошадей, которые танцевали вальс и польку, кланялись и делали пируэты. Здесь находилось какое-то важное правительственное лицо, но кто бы он ни был, мы его не увидели, потому что правительственная ложа была как раз на нашей стороне стадиона. Это был почти рекорд: за все время пребывания в России мы не увидели ни одной важной персоны. Сталин находился на Черном море и на торжество не приехал.
Представление на стадионе длилось весь день. Здесь прошли и показательные выступления велосипедистов, и гонки мотоциклов, и, наконец, был показан номер, который потребовал, очевидно, большой подготовки. По стадиону проехала вереница мотоциклов. Точнее, на каждом мотоцикле сидел мотоциклист, а за ним стояла девушка в облегающем костюме, которая держала огромный красный флаг. Когда мотоцикл разгонялся на полную скорость, большой флаг красиво развевался. Эта кавалькада дважды проехала по кругу стадиона, и программа завершилась.
