– Пётр Иванович! Что же вы уходите?
– Да не понимаю я этого.
А он в ответ:
– Когда я у вас в студии учился, тоже не понимал, так ведь не уходил же.
Но я всё-таки ушёл».
Даже далёкий от политики художник не поддержал стремление поэта фанфарно-торжествующе славить большевистский режим. А ведь именно такие нотки звучали в этих стихах Маяковского, отражая новый жизненный статус его и Бриков.
Бенгт Янгфельдт:
«За короткое время жизнь Осипа – а заодно и Маяковского и Лили – изменилась в корне… Теперь Осип был не просто членом всё более могущественной партии, но и солдатом армии, главная задача которой состояла в защите государства и партии от врагов – реальных и столь же часто вымышленных».
Первым и весьма существенным изменением в жизни Бриков и Маяковского стало улучшение жилищных условий – им пообещали квартиру.
Тем временем проходивший в Москве и Петрограде (в конце июля и в начале августа) Второй конгресс Коминтерна настоятельно порекомендовал всем компартиям мира «ускорить революцию».
1 августа 1920 года Временный революционный комитет Польши (Польревком) опубликовал написанное Феликсом Дзержинским «Обращение к польскому рабочему народу городов и деревень», в котором объявлялось о создании Польской Республики Советов, а солдаты Войска Польского призывались к мятежу против режима Пилсудского.
А жизнь поэтессы Анны Ахматовой, уже два года носившей фамилию мужа (учёного-ассиролога) и именовавшейся Анной Шилейко, была по-прежнему чрезвычайно трудной. Тогдашний знакомый их семьи, Павел Николаевич Лукницкий, записывал в дневнике:
«Летом (в августе 1920) было критическое положение: Шилейко во „Всемирной литературе“ ничего не получал: „Всемирная Литература“ совсем перестала кормить. Не было абсолютно ничего. Жалованья за месяц Шилейке хватало на 1/2 дня (по расчёту). В этот критический момент неожиданно явилась Н.Павлович с мешком риса от Л<арисы> Р<ейснер>, приехавшей из Баку».
Поэтесса Надежда Павлович приехала в Петроград по поручению правления Союза поэтов с тем, чтобы помочь в организации отделения Союза, председателем которого был избран Александр Блок. 4 августа состоялся приём в Союз новых членов (в том числе и Ларисы Рейснер). Представляя вновь принятых поэтов, Александр Блок сказал:
«… современная российская жизнь есть революционная стихия… Они дышат воздухом современности, этим разреженным воздухом, пахнущим морем и будущим. Настоящим и дышать почти невозможно, можно дышать только этим будущим».
Видимо, об этом же говорили Александр Блок и Лариса Рейснер, совершая каждодневные прогулки по августовскому и сентябрьскому Петрограду на лошадях, которые «организовала» Рейснер. Об этом – Лев Никулин:
«Петербужцы много злословили по поводу прогулок верхом на вывезенных с фронта лошадях, – эти "светские" прогулки Ларисы Рейснер и Блока в то время, когда люди терпели лишения, были неуместны».
Галина Пржиборовская в книге «Лариса Рейснер» добавляет:
«От бесед с Блоком она могла пойти на матросские танцульки, где, переодетая в простую барышню, крыла матом, чтобы не раскрылся обман, если вдруг кто-то выскажет предположение, что видел её в Адмиралтействе. Об этих танцульках рассказывал сопровождавший её Всеволод Рождественский, переодетый матросом. Поэзия для неё – страсть, но и всевозможные танцы – тоже страсть».
Что же касается риса, доставленного Анне Шилейко (Ахматовой), то о нём – Павел Лукницкий:
«Мешок риса от Реснер разошёлся почти весь по соседям, которые болели дизентерией. Себе, кажется, раза два сварила кашу».
В тот момент Ахматовой ещё раз повезло – ей для супа дали корешков с огорода. Но варить суп было не на чем, и она пошла готовить обед к знакомому.
Павел Лукницкий:
«Вернулась с кастрюлькой, завязанной салфеткой, и застала у себя Л.Рейснер – откормленную, в шёлковых чулках, в пышной шляпе. Л.Рейснер пришла рассказывать о Николае Степановиче. Она была поражена увиденным: и этой кастрюлькой, и видом Л<нны>Л<ндреевны>, и видом квартиры, и Шилейко, у которого был ишаис, и который был в очень скверном состоянии. Ушла. А ночью, приблизительно в половине двенадцатого, пришла снова с корзиной всяких продуктов…
О Николае Степановиче Рейснер говорила с яростным ожесточением, непримиримо, враждебно, была – «как раненый зверь»».
Николай Степанович, о котором идёт речь – это Гумилёв, бывший муж Анны Шилейко и бывший возлюбленный Ларисы Рейснер.
Жена поэта Осипа Мандельштама Надежда Яковлевна написала в воспоминаниях:
«Лариса зашла в самый разгар голода к Анне Андреевне (Ахматовой) и ахнула от ужаса, увидев, в какой та живёт нищете. Через несколько дней она появилась снова, таща тюк с одеждой и мешок с продуктами, которые вырвала по ордерам. Не надо забывать, что добыть ордер было не менее трудно, чем вызволить узника из тюрьмы».
Хотя формально во главе петроградского Союза поэтов был Александр Блок, фактически всеми делами в нём заправляла (притом «более чем пробольшевистски») Надежда Павлович. Вскоре в Союзе состоялись перевыборы, и его возглавил Николай Гумилёв, который своих политических убеждений не скрывал. Когда на одном из поэтических вечеров кто-то из зала спросил, каковы его политические убеждения, Гумилёв ответил:
«– Я убеждённый монархист]»
Кто знает, может быть, он прочёл ещё и своё стихотворение, написанное в самом начале столетия? То, в котором он называл себя «завоевателем», и которое начинается так:
«Я конквистадор в панцыре железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу но пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду».
13 августа 1920 года части Красной армии овладели польским городом Радимином, находившемся в 23 километрах от Варшавы. На следующий день был назначен штурм столицы Польши. Но тут началось стремительное контрнаступление польской армии, которое историки назовут «Чудом на Висле». Красная армия потерпела сокрушительное поражение, была отброшена от Варшавы и изгнана из Польши.
Войска большевиков вынуждены были покинуть и Персию. Но Якуб-заде (Яков Блюмкин) продолжал оставаться в городе Реште – Центральный комитет Иранской компартии поручил ему возглавить комиссию, которая комплектовала делегатов на Первый съезд народов Востока (съезд должен был состояться в Баку).
