– А экспедиции вы любили? Уезжать на год-два на съемки куда-нибудь в Сибирь или в Ялту?
– Любила. Потому что получался «сбитый» коллектив – и с актерами, и со всей съемочной группой. Особенно это удавалось, когда по сюжету действие происходило в одном вагоне, или в самолете, где все были обязаны постоянно присутствовать в кадре. Случались порой забавные истории. На наших глазах в период работы над фильмом «713-й просит посадку» поженились Володя Высоцкий и Люся Абрамова. Она играла американскую кинозвезду, но того, что в нашем понятии называется «голливудской улыбкой», у нее не было. Володя тоже пришел на съемку с четырьмя зубами, и их обоих отправили к стоматологу. И вдруг мы узнаем, что у них роман! Все удивились: Люся такая пикантная, интересная, а этот – шпана шпаной! И вскоре они сыграли свадьбу и прожили восемь лет. И я уверена, что литературное образование Володя все-таки получил от Люси.
– Вам посчастливилось играть в замечательных фильмах, у великих режиссеров, ставших классиками еще при жизни. А есть ли любимая, дорогая сердцу роль?
– Да, конечно. Я люблю свою матушку Бальзаминову. И не только я ее люблю, но и публика ее любит, что мне очень приятно. За эту роль я получила и звание, и высшую категорию. Кроме того, «Женитьба Бальзаминова» связала мою жизнь с Константином Воиновым, у которого я потом снялась еще в пяти картинах и сыграла в спектакле Театра киноактера «Ссуда на брак».
Предложение сыграть 70-летнюю матушку Бальзаминову поступило мне в 39 лет. Я, помню, чуть не заплакала. Подбежала к зеркалу и долго себя разглядывала: неужели я так плохо выгляжу?! А потом я поняла, как эта роль помогла мне в профессиональном плане, как много дала в творческом становлении. Благодаря ней, со временем я легко перешла на возрастные, характерные роли, в то время как многие мои коллеги так и не смогли преодолеть этот барьер.
Съемки «Женитьбы» вспоминаю с особой теплотой. Мы жили в Суздале. С Катей Савиновой с утра наряжались в съемочные костюмы и выходили гулять по городу, где нас воспринимали, как своих. Даже с одной старушкой подружились, которая на меня в обычном виде даже внимания не обращала. Однажды я вышла из гостиницы – в брючном костюме, со своими белыми волосами, а старушка подбежала ко мне и спрашивает: «Дочка, где там моя товарка-то? Что-то сегодня ее видно не было, не приболела ли?» Она решила, что моя героиня постарше нее будет.
А Гоша Вицин! Это просто чудо! Недооцененный артист, великий комик. Он играл Мишу Бальзаминова в 47 лет! Гримировался сам, делал себе веснушки, замазывал морщинки. Он никогда никуда не спешил, был спокоен, весел, счастлив. «Гоша! Солнце садится, надо быстрее доснять сцену!» – кричал Воинов, когда Вицин начинал медитировать (он же был йог). «Ничего, – отвечал Гоша. – Завтра снова солнце взойдет, тогда и доснимем». С Вициным мы сыграли абсолютно все родственные взаимоотношения. В кинокомедии Лени Гайдая «Не может быть!» стали мужем и женой, в «Женитьбе» я была его мамой, и была еще одна замечательная картина «А вы любили когда-нибудь?», где мою маму блистательно сыграл он. А свекровью был Сергей Филиппов. Играли они потрясающе. Дуэт таких двух разных женщин в кино не создал никто! Тони Кертис и Джек Леммон в картине «В джазе только девушки» были детьми по сравнению с Вициным и Филипповым.
– Любили сниматься в кинокомедиях?
– Очень. К сожалению, был период, когда комедий снимали мало. А если и случались, то или не очень хорошие, или их пускали «вторым экраном» – в провинции. Настоящим прорывом стала «Женитьба Бальзаминова», и не только в моей биографии, но и в советском кино вообще. Знаете, как я попала в этот фильм? В 1963 году я снималась у Александра Птушко в «Сказке о потерянном времени», играла девочку Марусю, превратившуюся в старушку. Согласилась я на эту работу через силу, да и на съемках было тяжеловато: сцену, где я прыгала через веревочку, снимали в течение целого дня. Мне даже «Скорую» пришлось вызывать. Зато когда через год Константин Воинов искал актрису на роль маменьки Бальзаминова и уже потерял всякую надежду найти то, что ему нужно, кто-то сообщил обо мне, что видел меня в роли старушки в «Сказке о потерянном времени». Кто бы мог подумать! Вот отказалась бы работать у Птушко, не попала бы в «Женитьбу»! И знаете, что я Вам скажу: даже если я снималась не в комедийном фильме, мне всегда хотелось добавить остроты, найти что-то забавное, вызывающее улыбку.
– И вы не боялись выглядеть на экране смешной? Несмотря на то, что среди актрис именно вашего поколения вы были, ко всему прочему, еще и очень красивой женщиной?..
– Нет-нет-нет!!! Никогда я не была красивой женщиной!
– Людмила Александровна, не спорьте!
– С таким-то носом!..
– Да при чем здесь нос? Ваш неповторимый стиль, имидж, изысканный макияж. Те же белые волосы… Помните фильм Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»? Девочка в пионерском лагере забилась в сад и гримируется перед Вашим портретом. И голос мальчика: «Эх, Митрофанова! Такого дяди племянница, а вавилоны на голове наводишь, как у Шагаловой!»
– Да, было такое. Но в кино чаще всего мне приходилось либо маскироваться, как в «Женитьбе Бальзаминова», либо играть каких-то полуотрицательных героинь, как, например, Нелька «Рок-н-ролл» в молдавской картине «Я вам пишу». Если у моей героини такое прозвище, значит, могу быть на экране с белыми волосами.
Во мне почему-то видели француженку, боялись чего-то западного. «Челку убрать!» – и начинали уродовать. А в жизни приходилось слышать: «А она симпатичненькая, хорошенькая! Что ж с ней делают на экране?» И только, пожалуй, у Краснопольского и Ускова в «Самом медленном поезде» мне позволили остаться собой. Но там я играла Актрису, должна была как-то выбиваться из массы.
Знаете, что обидно? Многие фильмы, где я играла именно молодых героинь, либо оказались на полке, либо получили «минус Москва, минус Ленинград». Вы, конечно, никогда не видели фильм «В поисках адресата», где я играла журналистку. Кстати, там впервые прозвучала музыка Арно Бабаджаняна. Или была грузинская картина «Они спустились с гор», где я каталась на коньках, тогда как у нас в стране еще никакого фигурного катания не было, а только учились маленькие девочки. Моим партнером был молодой Паша Луспекаев. (Боже, какая я старая!)
– Но вас все равно знала и любила вся страна. Фотооткрытки расходились миллионными тиражами, издавались буклеты о вашем творчестве…
– Стоп! Знаете, о чем я в таких случаях думала? Существуют пресловутые огонь, вода и медные трубы. И если огонь и воду люди научились проходить, то медные трубы – редко. Я говорила: «Ляля, ущипни себя и не думай, что ты ухватила за бороду Бога. Это, конечно, потрясающий момент в жизни, запомни его. Но не думай, что ты уже царица бала». А ведь было и такое, что машину с нами – молодогвардейцами – в Иванове поднимали на руки! Раньше я только про Шаляпина такое читала. После премьеры «Молодой гвардии» мы входили в МГУ, и нас десять минут приветствовали аплодисментами, как Сталина. Мы были национальными героями. Сейчас это, наверное, трудно представить. Кино долгое время было в загоне, героев нет, и учат не быть патриотами.
