– Не могу ваши последние слова расценить как ворчание человека старшего поколения. Во-первых, потому что они справедливые, а во-вторых, я знаю, что вы всегда с интересом наблюдали за начинающими актерами, с уважением относились к молодым режиссерам.
– Всегда. Одно время меня часто приглашали в жюри ВГИКовского фестиваля, и на одном из них я отметила работу студента Володи Грамматикова. Ему тогда ничего не дали, а я имела право вручить свой собственный приз. Дома я вынула из шкафа бюст Чехова и подарила ему. И вдруг через несколько лет он пригласил меня к себе, на съемки «Усатого няня». Это тоже была удивительная работа. Моей роли-то поначалу почти и не было: заведующая садиком появлялась в начале и в конце. И мы решили «спрятать» ее в кабинете, а попугай пусть докладывает ей о происходящем. А уж после этого стали придумывать все подряд. Того же попугая все время пытались посадить ко мне на голову но он никак этого не хотел. И тогда решили использовать эффект обратной съемки: помещали попугая на меня, и он улетал. Никого потом не смутило, что крыльями он машет в другую сторону и летит хвостом вперед.
Да и последняя моя комедия – «Где находится нофелет?» – тоже работа молодого режиссера Геральда Бежанова по сценарию Эйрамджана. Фильм о том, как все пытаются помочь моему сыну жениться. После этой молодежной комедии Эйрамджан звал меня еще, говорил, что написал роль специально для меня. Но я уже не снимаюсь, «завязала». Стала «актером в законе».
– А почему так резко? Были какие-то предпосылки?
– Я дала себе зарок: когда мне исполнится 70 лет, я красиво уйду, потому что уже сама себе не нравлюсь. Когда я вижу, как мои ровесницы делают пластические операции или прикрываются шляпками, становится очень грустно. Но, как ни маскируйся, честные люди все равно говорят: «Ой, Людмила Александровна, как Вы изменились!» Когда врач в поликлинике мне так сказала, чуть ли не со слезами на глазах, я поняла, что пора…
Теперь отпустила свои каштановые волосы, и остался только мой курносый кнопкой нос.
Вячеслав Михайлович оказался вне профессии еще раньше. В 1986 году на съемках он сломал шейку бедра, и на этой травме отразились полузабытые фронтовые ранения. Чтобы не подводить коллектив, он ушел с картины, долго лечился. Но больше звонков со студии не поступало.
– Не скучаете?
– Нет! Я снималась в 30-е, 40-е, 50-е, 60-е, 70-е, 80-е годы, и вдруг кинематограф застал меня в 90-е годы! К 100-летию кинематографа два режиссера «Мосфильма» восстановили картину Довженко, так что «Прощай, Америка» все же вышла на экран, а вместе с ней и я.
– Есть ли что-нибудь, о чем жалеете?
– Тоже нет. Мне даже иногда было интересно не то, ЧТО я играю, а интересны ЛЮДИ, с которыми я встречаюсь. Режиссеры, операторы, художники, партнеры. Может, и роль не очень, и картина, но общение запоминается на всю жизнь. Этим и отличается кино от театра.
Я считаю, что прожила интересную жизнь. И особенно благодарна своему Вячеславу Михайловичу, который всегда каким-то чудным образом мог разделять мои сумасбродные планы. Он никогда не ворчал: «Зачем ты какую-то газету придумала? Зачем мы сюда приехали?» Он мне слово «дура» не сказал ни разу за все пятьдесят лет. Но и я не обозвала его ни разу. Уважение, взаимное уважение… Мужчина – это не какая-нибудь тряпка, о которую можно ноги вытирать. Нет, его нужно уважать. А то ведь может и на сторону посмотреть…
* * *
Активному человеку трудно оказаться однажды взаперти. К сожалению, с Людмилой Шагаловой это произошло в конце 90-х. Операция на глазах не помогла, и актриса окончательно потеряла зрение. Она перестала выходить из дома и принимать гостей, поскольку не могла привести себя в порядок, а выглядеть на людях плохо Людмила Александровна не желала. Вячеслав Михайлович оказался настоящим рыцарем. Несмотря на больную ногу – последствия ранения на фронте, – он все делал по дому сам, ходил в магазин, готовил, а потом читал вслух книги и газеты. «Сережа, обязательно купите Акунина! – рекомендовала Шагалова мне по телефону. – Мы перечитали всего Фандорина, это увлекательнейшая литература!»
Людмила Александровна не сдавалась, а потому была в курсе всех новостей, событий в жизни коллег, знала обо всех премьерах. Чтобы не расстраивать жену, Вячеслав Михайлович навсегда отключил телевизор, и в их доме отныне работало только радио. Ну и, конечно, телефон. «Сережа, расскажите мне об интернете! – требовала актриса. – Я приблизительно понимаю, что это такое, но хочется знать побольше…»
Рекомендацию в Союз кинематографистов написали мне тоже они. Эта удивительная пара всегда с большой симпатией относилась к молодым и готова была помочь всем, чем можно.
Вячеслава Михайловича не стало в январе 2011 года. Шестикратный лауреат главных премий страны ушел тихо, без некрологов на центральных полосах газет и в теленовостях. Людмила Александровна живет с родными, благо сын и внуки всегда были и остаются рядом. За минувшие годы актриса Шагалова сознательно ушла в тень, приучив прессу не тревожить ее ни по какому поводу. Она осталась в прошлом, в советском кино, которое теперь надо воспринимать как легенду.
Жизнь и смерть королевы кинокомедии
Тамара Носова
Как это ни странно, в детстве Тамара Носова не попадала в нелепые ситуации, не веселила одноклассников и вообще не была смешной. Она была прилежной девочкой-отличницей, гордостью класса и председателем совета отряда. Тамара родилась в семье высокопоставленного ответственного работника, и не было никаких предпосылок, что эта стройная, худенькая девочка станет одной из самых ярких комедийных киноактрис.
В школу ее отдали пяти лет от роду. Отец последовал лозунгу «Даешь кадры!» и решил, что его дочь должна стать «кадром» как можно скорее. Долго уговаривали директора школы принять такую малышку. В конце концов, отец подключил свои связи, и Тамара стала ученицей. В первый класс она пришла в обнимку с куклой. «Тамарочка, давай зайдем в мою комнатку, и ты там свою куколку оставишь, – предложила учительница. – А когда пойдешь домой, возьмешь». На это девочка ответила довольно разумно: «Нет, она тоже пришла учиться». Учительница была крайне удивлена, что пятилетний ребенок так логически рассуждает, и ей ничего не оставалось, как согласиться.
Еще удивительнее, что, по словам Тамары Макаровны, в классе никто ни над кем не смеялся. Все детки были очень серьезными, сосредоточенно слушали педагога и зарисовывали в тетрадки палочки-крючочки. А сама Тамара при этом повторяла задания учительницы своей кукле. Но продолжаться такое «шоу» долго не могло. Педагогические эмоции возобладали, и наставница нанесла визит родительнице: «Татьяна Алексеевна, ей-богу, мне жаль девочку. Она еще маленькая, ей тяжело, ей еще в куклы надо играть. Зачем, для чего мучить ребенка? В семь лет она придет в школу, будет отличницей – я в этом уверена. А сейчас нельзя отнимать у нее детство. Поговорите с мужем…»
