Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

— Хорошо хоть удалось значительно повысить заработок железнодорожников, — заметил Благонравов.

— На пленуме ЦК профсоюза Андреев[31] докладывал, по их подсчетам заработок в январе поднялся на тридцать процентов. Это, конечно, неплохое начало года. У меня сегодня еще одна хорошая новость, — с удовлетворением сказал Дзержинский. — Комиссия Халатова по общественному питанию открыла на Московском узле две новые рабочие столовые — на Курской дороге в клубе имени Войтовича и на Северной дороге в клубе «Строитель коммунизма» с пропускной способностью на две тысячи человек. Молодец Халатов! Очень настойчивый человек! Причем рабочие могут брать обеды в кредит до получки. А какой рацион! На первое и второе приходится полфунта мяса, полфунта хлеба, не считая картофеля, капусты и других приправ! Артем Багратович там обедал и всерьез утверждает, что обеды не хуже, чем в столовой Совнаркома. Вот это чудесно! Обязательно приеду туда пообедать и всю коллегию прихвачу с собой. Пусть убедятся, чего можно добиться при сильном желании и настойчивости. Я считаю, что открытие рабочих столовых — одно из наших крупнейших достижений.

— Феликс Эдмундович! У меня тоже хорошие новости…

— А ну-ну. Давненько от вас ничего такого не слыхал.

— Во-первых, взяточничество резко сократилось.

— Вы судите по числу судебных дел?

— Не только. Все органы ГПУ сообщают об этом.

— Это, конечно, хорошо. Но я уверен, взятка, хотя и уменьшилась, все еще жива и лишь трусливо ушла в подполье. Почивать на лаврах нам никак нельзя.

— Во-вторых, Феликс Эдмундович, и это безусловный факт — хищения на транспорте очень резко пошли на убыль.

— Чем вы это докажете? — с пристрастием спросил Дзержинский.

Благонравов вынул из своей папки ведомость:

— В январе 1923 года по сравнению с декабрем 1922 года хищения грузов уменьшились на 42 процента.

— Уменьшение значительное, — промолвил нарком. — Но в январе это может быть случайное явление?

— Нет, Феликс Эдмундович. Снижение идет из месяца в месяц. Посмотрите цифры за прошлый год. А вот последние данные. Я собрал сведения, правда не совсем полные, за февраль. По сравнению с январем текущего года в феврале хищения еще сократились — в пудах на 34 процента, а в денежном выражении на 51 процент.

— Да, все это убедительно и неопровержимо, — с удовлетворением признал нарком, внимательно просмотрев ведомость. — Это, несомненно, наша серьезная победа над разгулом мелкобуржуазной стихии. У нас есть полная возможность в ближайшее время покончить с этим злом. Спасибо за ваши труды, дорогой Георгий Иванович! А что, если аз ассигнованного нам правительством премиального фонда выделить крупную сумму и объявить между дорогами соревнование с денежными призами за рекордное уменьшение хищений? Разработайте условия конкурса, а пока что подготовьте приказ о премировании членов дорожных комиссий по борьбе с хищениями. Не забудьте наградить и членов центральной комиссии. А вот как быть с ее председателем? Я, конечно, понимаю, вам неудобно получить от меня денежную премию. А чем мне наградить вас, отметить вашу энергию и настойчивость, право не знаю…

— Подарите мне на память свою фотокарточку, Феликс Эдмундович.

— Фотокарточку? Пожалуйста! — воскликнул Дзержинский, и порывшись в ящике письменного стола, нашел фотографию. На обороте написал:

«т. Благонравову

вывезем совместно наш транспорт, как вывезли борьбу с

контрреволюцией.

В этот поздний вечер Дзержинский задержался в наркомате. Секретаря он давно отпустил домой. Закончив дела, вышел в приемную и неожиданно увидел незнакомого человека, сидевшего у дверей кабинета с толстым портфелем на коленях.

— Кого вы ждете? — спросил нарком.

— Товарищ Дзержинский, — обратился к нему незнакомец, вставая со стула. — Я погибаю…

Дзержинский нахмурил брови и спросил:

— Кто вы такой?

— Трегер, механик Лосиноостровских мастерских связи.

— Заходите.

Нарком вернулся в кабинет, снял шинель и предложил посетителю сесть. Тот сел на краешек стула, и прикрыв глаза ладонью, заплакал.

Дзержинский налил воды в стакан и подал ему:

— Успокойтесь и расскажите, что у вас случилось.

Трегер рассказал, что он уже давно изобрел электрожезловый аппарат новой конструкции для регулирования движения поездов на однопутных участках. Аппарат не дает возможности дежурному по станции отправить по ошибке поезд на перегон навстречу другому поезду.

— И ваше изобретение отвергнуто специалистами? — спросил Дзержинский.

— В том-то и дело, что нет. Все одобряют…

— Чем же вы огорчены? Расскажите поподробнее.

Трегер коротко сообщил о себе. Работал в Главных красноярских мастерских слесарем, увлекся электротехникой, стал брать уроки у студента по физике и математике. Освоив телеграфные устройства, сдав экзамен, он в конце концов добился должности механика связи. Как-то ему поручили заняться установкой электрожезловых аппаратов английской фирмы «Вебб и Томпсон». С того времени он утратил душевный покой. Изучив до тонкости эти аппараты, Трегер обнаружил серьезные конструктивные недостатки, допускавшие возможности ошибок со стороны дежурных по станции, а значит возможность столкновения поездов. Тогда механик предложил инженерам внести изменения в конструкцию аппаратов.

— Они согласились с вашими предложениями?

— Согласились, но при этом заявили, что без разрешения английской фирмы ничего изменить нельзя.

— Когда это было?

— До войны. После Февральской революции белогвардейцы объявили меня большевиком за то, что я вел агитацию против империалистической войны. При Колчаке военно-полевой суд приговорил меня к расстрелу, затем смертную казнь заменили каторжной тюрьмой. Много месяцев сидел я в тюрьме и за это время придумал новую конструкцию электрожезлового аппарата. Когда в Сибирь пришла Советская власть, я снова поступил в мастерские связи.

— А в Москве как оказались?

— В 1921 году добился перевода в Лосиноостровские мастерские, чтобы протолкнуть свое изобретение. Здесь мне разрешили за казенный счет сделать образец аппарата. После испытаний инженеры мастерских одобряли, хвалили. Тогда я обратился в НКПС с просьбой установить на станциях аппараты моей конструкции. Вот с тех пор и начались все несчастья. От управления связи и электротехники на мои заявления ответа нет. Обиваю пороги НКПС, но начальник управления Чеховский меня не принимает, отсылает к заму. Рогинский же на словах хвалит, а ходу изобретению не дает.