Не выпускает из поля зрения Неру и внешнюю политику СССР, миролюбивый и гуманный характер которой никогда не вызывал у него сомнений. «Политика Советов в отношении других стран была политикой мира почти любой ценой, ибо им требовалось время для восстановления и их внимание было поглощено великой задачей перестройки огромной страны на социалистических началах». В подтверждение своей неоднократно уже высказанной мысли о необходимости в будущем дружеского широкого сотрудничества между свободной Индией и Советским Союзом, Неру пишет: «По отношению к странам Востока — Китаю, Турции, Персии и Афганистану — Советская Россия проводила чрезвычайно великодушную политику. Она отказалась от старых привилегий царской России и старалась установить с ними дружественные отношения. Это отвечало провозглашенным ею принципам освобождения всех угнетенных и эксплуатируемых народов... Такие империалистические державы, как Англия, часто попадали в трудное положение благодаря этому великодушию Советской России, и страны Востока делали сравнение не в пользу Англии и других держав».
В своих письмах Неру не ограничивается только вопросами политической и социальной истории. Он с одинаковым увлечением и так же убедительно и емко рассказывает об истории мировой культуры и науки. Среди более чем 120 создателей духовной сокровищницы человечества, о которых пишет Неру, — Пифагор и Аристотель, Гомер и Эврипид, Платон и Сократ, Фирдоуси и Калидаса, Данте и Петрарка, Леонардо да Винчи и Рафаэль, Ньютон и Уатт, Сервантес и Шекспир. Моцарт и Бетховен, Нант и Гегель, Вольтер и Руссо, Пушкин и Гёте, Бальзак и Гюго, Достоевский и Толстой, Дарвин, Павлов, Тагор, Горький, Роллан. Размышляя о назначении культуры, ее месте и роли в жизни людей, Неру приходит к заключению: «Мы склонны забывать, что поэзия и проза и вообще культура являются монополией состоятельных классов. Поэзии и культуре нет места в хижине бедняка, они предназначаются не для пустого желудка. Поэтому наша современная культура становится отражением сознания состоятельного буржуа. Культура может претерпеть большие изменения, когда ею займется рабочий в условиях иной социальной системы, в которой у него будут условия и досуг для наслаждения культурой. Подобное изменение можно с интересом наблюдать сегодня в Советской России... Культурная отсталость Индии на протяжении нескольких последних поколений в значительной степени вызвана чрезвычайной бедностью нашего народа. Говорить о культуре людей, которым нечего есть, равносильно оскорблению. Эта язва бедности поражает даже тех немногих, кто относительно обеспечен, поэтому, к несчастью, даже эти классы в сегодняшней Индии исключительно некультурны. Сколько зла принесли нам чужеземное правление и социальная отсталость! Но даже в условиях этой всеобщей бедности и серости Индия все же способна рождать таких великолепных людей и блестящих представителей культуры, как Ганди и Рабиндранат Тагор».
Неру твердо верит в богатейшие творческие силы своего народа, пытливый ум которого обогатил мировую науку многими значительными открытиями. В Древней Индии знали секреты термической обработки железа. Индийские медики задолго до Уильяма Гарвея предсказали наличие кровообращения в организме животных и человека. Индийцы стояли у истоков современной математики. Десять индийских цифр, в том числе и знак «шунья» («ничто») — нынешний ноль, заимствованы арабами и от них пришли в Европу. Неизвестному гениальному индийскому математику обязано человечество появлением десятичной системы счисления.
Ясно представляя себе, сколько колоссальных затрат энергии и труда потребует преодоление тон вековой отсталости Индии, к которой привело ее колониальное владычество Британии, Неру понимал, что без овладения индийцами всеми последними достижениями научной мысли задача строительства новой Индии, экономически сильной и подлинно независимой, неосуществима. Он преклоняется перед безграничным могуществом современной науки: «Наука дает ответы на все большее и большее число вопросов и помогает нам понять жизнь, а следовательно, предоставляет нам возможность, если только мы захотим ею воспользоваться, зажить лучшей жизнью, направленной на достойную цель. Наука освещает неясные стороны жизни и делает нас способными видеть реальность, а не смутную неразбериху, создаваемую фантазией и глупостью».
Работа над письмами к дочери захватила Неру, и он гораздо спокойнее, чем прежде, сносил тяготы жизни в заключении. Однако было несколько дней, когда он не мог, сколько себя ни заставлял, прикоснуться к бумаге и перу.
8 апреля 1932 года в день Национальной недели памяти жертв на Джаллианвала Багх жители Аллахабада, невзирая на угрозы властей, организовали демонстрацию. На одной из улиц колонна остановилась: путь ей преградила шеренга полицейских. Некоторое время демонстранты и полицейские выжидали, безмолвно стоя друг против друга. Демонстранты в первых рядах расступились я уважительно пропустили вперед хрупкую пожилую женщину в белом сари — Сварупрани Неру. Несколько человек бережно поддерживали ее за руки. Кто-то принес стул. Сварупрани с достоинством села и бесстрашно устремила взгляд в сторону полицейских. Те наконец, словно сбросив с себя оцепенение, угрожающе размахивая бамбуковыми палками с металлическими наконечниками — латхи, бросились на демонстрантов. Дюжий полицейский ногой выбил стул из-под Сварупрани и нанес ей, уже лежавшей на земле, несколько ударов по голове. Пытавшихся защищать Сварупрани аллахабадцев жестоко избивали и увозили в тюрьму. Какой-то полицейский офицер узнал в окровавленной, безжизненно лежавшей на земле старухе вдову Мотилала Неру и, не на шутку испугавшись тех возможных последствий, которые могла вызвать смерть женщины, фамилию которой знала вся Индия, поднял ее, осторожно уложил на сиденье своего автомобиля и отвез в «Обитель радости». По городу немедленно распространились слухи об убийстве Сварупрани. Вечером того же дня толпы разгневанных аллахабадцев окружили полицейский участок и пытались разгромить его. Возникла перестрелка, в которой погибли несколько человек...
О том, что случилось с матерью, Неру узнал на третий день. Шок, испытанный им, был настолько сильным, что он не запомнил лица друга, сообщившего ему это трагическое известие, не услышал искренних, сочувственных слов товарищей. Все, что окружало его в тюрьме, куда-то внезапно исчезло. Нахлынувшее мучительное сознание собственного бессилия сменилось обжигающей рассудок яростью. Лишь неимоверным усилием воли, напряжением до боли мускулов тела Неру подавил в себе острое желание сейчас же, немедленно, круша все преграды, вырваться из тюрьмы.
