Марья Васильевна, учительница в селе Вязовье. «Когда-то были у нее отец и мать; жили в Москве около Красных ворот, в большой квартире, но от всей этой жизни осталось в памяти что-то смутное и расплывчатое, точно сон… В учительницы она пошла из нужды, не чувствуя никакого призвания; и никогда она не думала о призвании, о пользе просвещения, и всегда ей казалось, что самое главное в ее деле не ученики и не просвещение, а экзамены» («На подводе», 1897).
Матвей Саввич, мещанин из города, «мужчина лет тридцати в парусинковом костюме… домовладелец». «…Едет теперь смотреть сады, которые арендует у немцев-колонистов» («Бабы», 1891).
Медведенко Семен Семенович, учитель. «Я получаю всего 23 рубля в месяц, да еще вычитают с меня в эмеритуру, а все же я не ношу траура» («Чайка», 1896).
Медовский, исправник, «бывший гусарский офицер, промотавшийся и истасканный, больной человек», дальний родственник Ивашиных («Соседи», 1892).
Мейер, исполняющий должность судебного следователя. «…Вдохновлял своею молодостью, здоровьем, прекрасными манерами». «Мой отец был простым рабочим… но я в этом не вижу ничего дурного… Да, я мещанин и горжусь этим» («В усадьбе», 1894).
Мердяев, мелкий чиновник, «гоголевский тип». «И до сих пор при виде книги он дрожит и отворачивается» («Чтение», 1884).
Мерзляков, поручик, «тихий, молчаливый малый, считавшийся в своем кружке образованным офицером и всегда, где только было возможно, читавший «Вестник Европы» («Поцелуй», 1887).
Мерик Егор, бродяга («На большой дороге», 1885).
Мерик, конокрад. «…Глаза у этого мужика были черные, как сажа, лицо смуглое»; «…Харьковский, из Мижирича» («Воры», 1890).
Меркулов Трифон Пантелеич, портной. «Помню это, шили мы на гофмейстера графа Андрея Семеныча Вонляревского. Мундир – не подходи! Берешься за него руками, а в жилках пульса – цик! цик!» («Капитанский мундир», 1885).
Мерчуткина Настасья Федоровна, старуха в салопе («Юбилей», 1891).
Мзда Егор Венедиктыч, младший ревизор контрольной палаты («Клевета», 1883).
Мигуев Семен Эрастович, коллежский асессор (в черновике – Семигусов). «О подкидышах печатают во всех газетах, и таким образом смиренное имя Мигуева пронесется по всей России» («Беззаконие», 1887).
Мигуева Анна Филипповна, жена коллежского асессора. «…Удивленная и разгневанная… не спускала заплаканных глаз с младенца» («Беззаконие», 1887).
Милкин, участковый мировой судья, «молодой человек с томным меланхолическим лицом, слывущий за философа, недовольного средой и ищущего цели жизни» («Сирена», 1887).
Михаил Карлович, садовник в оранжерее графов N, «почтенный старик с полным бритым лицом». «Веровать в Бога нетрудно. В него веровали и инквизиторы, и Бирон, и Аракчеев. Нет, вы в человека уверуйте!» («Рассказ старшего садовника», 1894).
Михаил Федорович, «мой товарищ, филолог, высокий, хорошо сложенный, лет 50, с густыми седыми волосами, с черными бровями и бритый». «Это добрый человек и прекрасный товарищ. Происходит он от старинной дворянской фамилии, довольно счастливой и талантливой, играющей заметную роль в истории нашей литературы и просвещения» («Скучная история», 1889).
Михайло, цирюльник. «Меня в домах Мишелем зовут, потому я дам завиваю» («В бане», 1885).
Михайлов, надворный советник, хозяин имения, «маленький человечек с бритым старческим лицом» («Чужая беда», 1886).
Миша, тайный советник, «толстый», гимназический товарищ «тонкого», прозванный в классе Геростратом «за то, что… казенную книжку папироской прожег» («Толстый и тонкий», 1883).
Мишенька, лакей во фраке и с бархатными усиками, «степенен, рассудителен и набожен, как старик», «Машенькин Мишенька». «Свою будущую супругу Мишенька рисовал в воображении не иначе, как в виде высокой, полной, солидной и благочестивой женщины… а Маша худа и тонка, стянута в корсет, и походка у нее мелкая, а главное, она была слишком соблазнительна и подчас сильно нравилась Мишеньке, но это, по его мнению, годилось не для брака, а лишь для дурного поведения» («Бабье царство», 1894).
Модест Алексеич, статский советник, муж Анны, 52 года. «…Среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенами и без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на пятку» («Анна на шее», 1895).
Мозговой Дмитрий Степанович, «матрос из Добровольного флота» («Свадьба», 1889).
Моисей, парень лет 25-ти, «худой, рябоватый, с маленькими наглыми глазами». «Одна щека у него была больше другой, точно он отлежал ее» («Моя жизнь», 1896).
Мурашкин Алексей Алексеевич, друг Толкачова, дачника («Трагик поневоле», 1889).
Мурашкина, «большая полная дама с красным мясистым лицом и в очках, на вид весьма почтенная и одетая больше чем прилично». «…Напечатала разновременно три детских рассказа… разрешилась от бремени драмой» («Драма», 1887).
Муркин Афанасий Егорыч, фортепианный настройщик, «бритый человек с желтым лицом, табачным носом и с ватой в ушах… человек болезненный, ревматический… раненый» («Сапоги», 1885).
Мусатов Борис Иванович, «молодой человек, белокурый, с меланхолическим неподвижным лицом» («Отец», 1887).
Мусатов Иван Герасимыч, старик в маленьком картузике с пуговкой, разорившийся и опустившийся. «…Поганое пьяное рыло мое… Должно быть, великое горе иметь такого отца!» («Отец», 1887).
Мустафа, «маленький татарчонок лет двадцати, во фраке и в белых перчатках» («Пьяные», 1887).
Надежда Осиповна, «девица лет 27, с бледно-желтым лицом и с распущенными волосами». «Ее розовое ситцевое платье было сильно стянуто в подоле, и от этого шаги ее были очень мелки и часты. Она шуршала платьем, подергивала плечами в такт каждому своему шагу и покачивала головой так, как будто напевала мысленно что-то веселенькое» («Неприятность», 1888).
Надежда Петровна, Наденька. «Боже мой, что делается с Наденькой! Она вскрикивает, улыбается во все лицо и протягивает навстречу ветру руки, радостная, счастливая, такая красивая» («Шуточка», 1886).
Надежда Федоровна, гражданская жена Лаевского. «В своем дешевом платье из ситчика с голубыми глазками, в красных туфельках и в той же самой соломенной шляпе она казалась себе маленькой, простенькой, легкой и воздушной, как бабочка»; «Она поняла, что пересолила, вела себя слишком развязно, и, опечаленная, чувствуя себя тяжелой, толстой, грубой и пьяною, села в первый попавшийся пустой экипаж» («Дуэль», 1891).
