— Твой костюм ужасен, — заявил он.
Каннингем видела, что его переполняет злость, которая ищет любого выхода, и попыталась его успокоить:
— Слушай, я понимаю, что ты злишься, я понимаю, как ты себя чувствуешь.
— Да ты ни черта не понимаешь, как я себя чувствую! — заорал он в ответ. — Да ты и представить себе не можешь, что это значит — быть мной!
Тридцать лет
Тридцатилетний юбилей — важная веха для многих, тем более для людей поколения, которое выдвинуло своим лозунгом, что нельзя верить никому старше тридцати. Джобс устроил очень официальный и одновременно веселый прием (где сочетались смокинги и кроссовки) на тысячу человек в банкетном зале отеля St. Francis в Сан-Франциско. Приглашение гласило: «Один старый индус сказал, что первые тридцать лет человек создает свои привычки, а следующие тридцать привычки создают человека. Приходите порадоваться моим!»
За одним из столов собрались компьютерные магнаты, такие как Билл Гейтс и Митч Капор. За другим — старые друзья, например Элизабет Холмс, которая привела с собой подругу в смокинге. Энди Херцфельд и Баррелл Смит взяли смокинги напрокат и надели к ним поношенные кроссовки, что особенно бросалось в глаза, когда они танцевали под вальс Штрауса в исполнении Симфонического оркестра Сан-Франциско.
Пела для гостей Элла Фицджеральд (Боб Дилан отказался). В основном она исполняла свой обычный репертуар, иногда перекраивая песни под ситуацию, так что вместо «девушки из Ипанемы» появлялся «паренек из Купертино». Когда она спросила о пожеланиях, Джобс заказал несколько песен. Фицджеральд закончила выступление медленной Happy Birthday.
Скалли вышел на сцену, чтобы поднять бокал за «выдающегося технологического пророка». Возняк подарил Джобсу вставленную в рамку копию описания компьютера-мистификации Zaltair с Компьютерной ярмарки Западного побережья в 1977 году, на которой как раз был представлен Apple II. Дон Валентайн восхищался переменами, произошедшими в Джобсе с того времени: «Из парня, напоминавшего Хо Ши Мина, который отказывался верить всем, кто старше тридцати, он превратился в человека, который устраивает себе великолепное тридцатилетие с Эллой Фицджеральд».
Юбиляру было нелегко угодить, и гости ломали голову над необычными подарками. Деби Коулман, например, нашла первое издание романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Последний магнат». Но Джобс повел себя странным, хотя и вполне логичным для него образом: он оставил все подарки в гостиничном номере. Он ничего не взял домой. Возняк и другие ветераны Apple, которых не привлекли сыры из козьего молока и мусс из лосося, после праздника пошли перекусить в Denny's.
«Нечасто встречаешь тридцати- или сорокалетнего художника, который создавал бы нечто действительно интересное. Конечно, бывают искренне любопытные люди, которые всегда по-детски восторженно радуются жизни, но они так редки», — с тоской поведал Джобс писателю Дэвиду Шеффу. Их длинное и очень личное интервью было опубликовано в Playboy в тот месяц, когда Джобсу исполнилось тридцать. Они говорили на разные темы, но самые пронзительные размышления Джобса касались старения и ожидания будущего:
Наши мысли выстраивают в сознании схемы, наподобие строительных лесов. Мы действительно гравируем, мы химически протравливаем себе схемы. Обычно люди застревают в них, как иголка в бороздках пластинки. И никогда уже не выбираются наружу.
Я всегда буду связан с Apple. Надеюсь, что нити моей жизни и нити Apple сплетены вместе, словно ковер. Может, меня не будет здесь пару лет, но я всегда буду возвращаться. Пожалуй, именно этого мне и хочется. Главное, надо не забывать, что я по-прежнему студент, я — новобранец.
Если хочешь прожить жизнь творчески, как художник, не стоит часто оглядываться назад. Ты должен быть готов выбросить прочь все, чего ты достиг и кем ты стал.
Чем упорнее внешний мир заставляет тебя принять застывший образ, тем сложнее оставаться художником, поэтому временами художник должен говорить: «Пока. Мне пора. Я схожу с ума и должен бежать отсюда». И он уходит, чтобы где-то перезимовать. Потом, может, появится вновь, но немного иным.
В каждом абзаце Джобс будто предсказывает скорые перемены в своей жизни. Возможно, нити, связующие его с Apple, сейчас разойдутся, чтобы потом переплестись вновь. Возможно, для него пришло время сказать: «Пока. Мне пора», чтобы потом появиться вновь, думая иначе.
Исход
После выхода Macintosh Энди Херцфельд взял отпуск, чтобы восстановить силы да и отдохнуть от нелюбимого начальника, Боба Бельвиля. Однажды он узнал, что Джобс выдал бонусы по 50 тысяч долларов всем инженерам команды Macintosh, чей заработок был меньше, чем у сотрудников того же уровня в отделении Lisa. Он пошел к Джобсу, чтобы напомнить о себе. Но тот ответил, что Бельвиль решил не выплачивать бонус во время отпуска. Однако позже Херцфельд узнал, что это было все-таки решение Джобса, и захотел разобраться. Джобс пытался увильнуть, а потом сказал: «Ну, предположим, то, что ты утверждаешь, — правда, и что это меняет?» Херцфельд ответил, что раз ему задерживают бонус, чтобы заставить его вернуться, то он из принципа не станет возвращаться. Джобс уступил, но неприятный осадок у Херцфельда остался.
Когда его отпуск заканчивался, Херцфельд договорился поужинать с Джобсом. Он зашел за ним на работу, и они сели в ближайшем итальянском ресторане.
— Я очень хочу вернуться, — сказал Херцфельд. — Но, кажется, дела сейчас обстоят не лучшим образом.
Джобс выглядел чуть раздраженным и рассеянным, однако Херцфельд не отступал:
— У разработчиков настроение на нуле, они не могут ничего сделать уже несколько месяцев. А Баррелл в таком отчаянии, что не останется и до конца года.
Тут Джобс его оборвал:
— Да ты сам не понимаешь, о чем говоришь! Команда Macintosh прекрасно работает, и у меня все отлично — лучше не бывает! Ты просто ничего не знаешь.
Его глаза метали молнии, но он пытался сделать вид, будто слова Херцфельда его забавляют.
— Если ты и правда так думаешь, то я точно не вернусь, — хмуро ответил Херцфельд. — Той команды Macintosh, с которой я хочу работать, больше не существует.
— Команде нужно расти, так же как и тебе, — сказал Джобс. — Я хотел бы, чтобы ты вернулся, но если не желаешь, не надо. Ты не столь важен, как тебе кажется.
И Херцфельд не вернулся.
В начале 1985 года Баррелл Смит тоже был готов уйти, но боялся, что не выдержит и останется, если Джобс начнет его уговаривать. Поле искажения реальности всегда пересиливало Смита. С помощью Херцфельда он изобретал варианты побега. «Придумал! — поделился он с ним однажды. — У меня появилась отличная идея, как свести на нет поле искажения реальности. Я просто войду в кабинет к Стиву, спущу штаны и помочусь на его стол. Что он мне на это скажет? Это стопроцентно сработает». Коллеги по Macintosh считали, что даже у смелого Смита на такое не хватит пороху. Наконец, примерно ко времени юбилейных торжеств, он созрел и пришел к Джобсу поговорить. Смит очень удивился, когда Джобс встретил его широкой улыбкой:
