Основное внимание уделялось отработке следующей версии: не были ли на Чернобыльской АЭС совершены диверсионные действия? Конечно же, для многих заинтересованных лиц самым желаемым результатом явилось бы списание ответственности за взрыв на ядерном объекте на террористов; отмечались попытки увести расследование на эту версию.
Бытовали самые неожиданные предположения о причинах аварии на ЧАЭС. Например, Горбачевым высказано такое мнение: «…я бы предпочел, чтобы никто виноват не был. Ведь существует, к примеру, версия, что взрыву предшествовал подземный толчок…»
Ядерный реактор и реакторный зал (сооружение высотою в 73 метра) были полностью разрушены взрывом, в недрах реактора продолжались неконтролируемые физические процессы. Суммарный выброс радиоактивных отходов был в 500 раз больше, чем в Хиросиме. Температура внутри разрушенного ядерного реактора достигала до 2000 градусов по Цельсию; водозаборник объемом 11 тысяч кубических метров радиоактивной воды был заполнен сверхзагрязненной водой, по радиоактивности превышающей в миллион раз естественное состояние, что в случае прорыва к воде раскаленного графита и ядерных остатков угрожало еще одним мощным тепловым взрывом.
В таких невероятно тяжелых условиях, при высоком уровне радиации приходилось работать ликвидаторам: специалистам-атомщикам, шахтерам, пожарникам, службам КГБ и МВД, вертолетчикам, солдатам срочной службы, которые в первые дни после аварии «вилами» сбрасывали радиоактивные обломки.
Взрыв на Чернобыльской АЭС произошел в результате недостаточного внимания к человеческому фактору, ошибочных и безответственных действий администрации и инженерно-технического персонала станции в сочетании с принципиальными недоработками в системах защиты.
Мучительным для понимания остается такое обстоятельство: на Чернобыльской АЭС перед взрывом проводился нестандартный эксперимент, который был разработан предприятием, далеким от ядерных проблем. Отсутствовал технический инструментальный контроль за запасом реактивности, наиважнейшим параметром, обозначающим безопасность энергоблока. Академик Александров при знакомстве на месте взрыва с этим неплановым экспериментом заключил: «Как будто дьявол руководил и подготавливал взрыв».
Следователь прокуратуры С. Янковский при расследовании уголовного дела пришел к убеждению, что «авария на ЧАЭС — дело рук невежд от атомной энергетики».
Сотрудники КГБ СССР, Украины, многих республик Советского Союза принимали активное участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, достойно выполняли свои обязанности и гражданский долг. В первое время, наиболее тяжелые дни и месяцы, при ликвидации последствий аварии непосредственно в загрязненной и опасной радиационной зоне из союзного и республиканских КГБ побывали: В. Чебриков, Ф. Бобков, руководители управлений центрального аппарата Ф. Щербак, В. Прилуков, В. Хапаев, Г. Кузнецов, А. Пушкаренко, В. Михайлик; около полутора тысяч сотрудников органов КГБ Украинской ССР; прикомандированные оперативные и технические специалисты КГБ СССР и ряда братских союзных республик.
Специальную работу проводили сотрудники засекреченного подразделения центрального аппарата КГБ СССР, возглавляемого генерал-лейтенантом В. Н. Горшковым, в частности отряд генерал-майора В. С. Орлова. Кстати, Валентин Сергеевич одним из первых чекистов-чернобыльцев получил орден Мужества.
Украинские оперативно-следственные группы месяцами находились в Чернобыльской зоне, возглавляемые генералами В. Евтушенко, Ю. Петровым, Л. Быховым, Г. Ковтуном; начальниками ведущих управлений КГБ УССР Ю. Шрамко, Ю. Князевым, Л. Макаровым, Н. Гибадуловым, Ю. Барковым, В. Слободенюком и другими.
Все ликвидаторы, по существу, побывали на атомном фронте. Через него прошли также секретари ЦК Компартии Украины (Ивашко, Гуренко), Киевского обкома и облисполкома (Плющ), главы украинского правительства (Масол, Фокин), руководители ряда ведущих министерств.
Коллега из МВД, первый заместитель министра Дурдинец, руководил штабом МВД по ликвидации последствий аварии с апреля 1986 по август 1989 года, в последующие годы он возглавлял Министерство по вопросам чрезвычайных ситуаций и защиты населения Украины.
От прокуратуры республики для проведения расследования в первые дни аварии на Чернобыльскую АЭС прибыл будущий генеральный прокурор Украины Потебенько, с которым мне довелось взаимодействовать все годы службы на Украине.
Из Москвы прибывали высокие комиссии во главе с председателем правительства СССР Рыжковым, его заместителями Маслюковым, Щербиной, постоянно находились выдающиеся советские ученые-атомщики Александров, Лигасов, Велихов и другие. Кстати, ликвидаторы аварии отмечают, что приезды к ним Рыжкова были наиболее результативными, незабываемыми. «Человек большого личного обаяния, он имел мужество отвечать честно на самые трудные вопросы».
Не оставались в стороне и советские разведчики (1-е Главное управление КГБ СССР, которое тогда возглавлял Крючков). В соответствии с их заданиями по тематике ликвидации ядерных аварий работали резидентуры за границей; научно-техническая разведка осуществляла целевое добывание соответствующих материалов в интересах ликвидации последствий катастрофы.
Благодаря усилиям советской нелегальной разведки за несколько лет до аварии на Чернобыльской АЭС был получен уникальный доступ к иностранным документам по проектированию и безопасной эксплуатации атомных станций. Разведке удалось вывезти несколько чемоданов документации по данному вопросу.
Хотелось бы выделить работу украинских разведчиков во главе с А. Ширковым. С первых дней аварии была создана специальная группа для обеспечения ликвидаторов аварии мировым опытом дезактивации, образцами специальной техники, используемой за рубежом при ликвидации атомных аварий. Однако, хотя угроза ядерной катастрофы приобрела международный характер, вышла за границы Советского Союза, иностранные державы не спешили делиться своими методиками ликвидации последствий ядерных аварий.
Я неоднократно бывал на месте аварии, в том числе при посещении Чернобыльской АЭС Горбачевым.
В декабре 1987 года вместе с начальником Киевского УКГБ Ю. Шрамко мы подводили итоги работы и ставили задачи сотрудникам Чернобыльского отдела КГБ во главе с полковником А. Миргородским. Отдел сформировали в составе оперативных сотрудников, которых прикомандировали из всех регионов страны. Это были молодые, профессионально подготовленные «мифисты» (МИФИ — головной институт этого профиля), преданные порученному делу, — настоящая гордость советских органов государственной безопасности. Вспоминаю, как после совещания ко мне подошел молодой сотрудник и обратился с доверительной просьбой перевести на работу в любую точку страны по причине грозящего ему мужского недуга от ядерной передозировки. С болью приходится упоминать об этом, но такова жизнь.
