Щербицкий внимательно относился к информации КГБ в адрес Политбюро ЦК по разнообразным проблемам Чернобыльской АЭС. В опубликованном СБУ сборнике секретных документов можно видеть его четкие и деловые резолюции, например: «Лично т. Кочуре Б. В.: проследите, если по линии МАЭ не будут срочно приняты действенные меры, надо поручить сделать это через ЦК КПСС. Прошу доложить. Щербицкий. 18.12.86 г.». «Ознакомить (лично) секретарей ЦК; тов. Кочуре Б. В. прошу проследить по АЭС. Щербицкий. 21.10.88 г.».
Для себя я считал важной всестороннюю поддержку медиков Военно-медицинской службы КГБ, которые под руководством докторов медицинских наук М. Захараш, И. Диденко, Н. Ивановой и других разработали новое направление в медицине — сорбционную терапию при профилактике и лечении лучевой болезни. Впервые в клинической практике успешно применили сорбционные методы детоксикации и квантовой терапии при лечении подвергшихся радиации лиц и уменьшении медико-биологических последствий влияния облучения на чернобыльцев. Все работы велись в сотрудничестве с учеными Украины — НИИ ядерных исследований, общей и органической химии, генетики, онкологии. Комплекс указанных медицинских исследований и достижений медиков Украины удостоен государственной премии Совета министров СССР.
В Совет министров СССР докладывалась информация (за подписями академика Е. Патона, министра здравоохранения Романенко и моей), что институтами Академии наук УССР и
Военно-медицинской службой КГБ УССР выполнен большой объем работ по медико-биологической оценке, профилактике и лечению методом энтеросорбции лиц, получивших высокую дозу внешнего облучения при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Новые методы лечения могут использоваться в мирное время, а также в условиях военного периода для профилактики и лечения лиц, находящихся в зоне повышенной радиационной опасности.
Я не перестаю гордиться достижениями небольшого коллектива медицинской службы КГБ Украины. И не только я.
Результаты достижений медиков я использовал сполна в своей депутатской деятельности. Врачи Военно-медицинской службы обследовали жителей районов моего депутатского округа в Житомирской области. В выходные дни медицинские работники с применением современного медицинского оборудования и новых методик проводили консультации и лечение жителей, осуществили полную диспансеризацию детей.
И последнее об атомной проблематике: если исходить из решаемых органами госбезопасности задач в этой области, то возникает вопрос о прямой или косвенной доли ответственности КГБ Украинской ССР за случившееся на Чернобыльской АЭС. Моя точка зрения такова, что любая нестандартная ситуация на ядерном объекте (в данном случае не предусмотренное регламентами проведение экспериментов на Чернобыльской АЭС) должна всегда находиться в поле повышенного внимания оперативного состава госбезопасности.
Правительство СССР, а в последующем и независимой Украины для ликвидации последствий Чернобыля направляли тысячи человек, лучших специалистов, огромные финансы и технические средства. Коллективами самоотверженных людей управляли опытные руководители, вплоть до союзных министров и маршалов родов войск. Если бы не героизм огромного числа ликвидаторов аварии на ЧАЭС (свыше 600 тысяч), то последствия катастрофы могли быть неизмеримо трагичнее для украинского, русского и белорусского народов: Украина была не в состоянии сама справиться с таким «лихом».
Недавно в далеком от Чернобыля сибирском городе Кемерово, в парке возле здания областной администрации, я видел прекрасный памятник кузбассовцам — участникам ликвидации аварии на Чернобыльской атомной станции. Он сооружен по инициативе губернатора Тулеева, и благодарные сибиряки в пяти тысячах километров от места ядерной катастрофы поминают подвиг тех сотен тысяч советских людей, которые боролись с этой ядерной чумой.
Становится обидным за нынешнее российское правительство, которое не обращает внимания на сообщения средств массовой информации о тяжелом положении участников ликвидации аварии: отсутствии у них квартир, надлежащего медицинского лечения и лишении ранее существовавших льгот.
Интересы государственной безопасности страны заносили меня в период тех трагических событий в опаленный радиацией «рыжий» лес Чернобыля, к самому эпицентру ядерного взрыва, когда мы с начальником Киевского УКГБ генералом Шрамко однажды вынуждены были войти в самую опасную зону разрушенного реактора, чтобы удостовериться в справедливости поступавших данных о выходе из строя большинства технических датчиков. Мы выполняли свою обязанность докладывать в Москву очередную проверенную и объективную информацию о положении дел на пораженном ядерном реакторе, тлеющем человеческой болью. После такого визита Шрамко пережил коматозное состояние. А я впервые тогда попал в госпиталь, чем заслужил приезд в Киев начальника и главного кардиолога Военно-медицинской службы КГБ СССР. Они с интересом знакомились с анализом моей крови и содержанием в ней радиоактивных соединений и тяжелых металлов.
Жива скорбящая память о павших героях, заслонивших собой путь радиоактивной опасности. Одной из таких жертв стал В. Ивашко, получивший запредельную дозу радиации. Не сдаются живущие на украинской и российской земле герои, которые в момент опасности не думали о себе, не ставили перед государством никаких условий при выполнении своего долга, граничащего с подвигом. Жива светлая память о них и наших делах!
Глава пятая
Владимир Ивашко: драма руководителя и коммуниста-демократа
Владимир Антонович Ивашко прожил недолгую, но яркую и плодотворную жизнь ученого и государственного деятеля. Вот основные ее этапы: заведующий кафедрой Харьковского университета, кандидат экономических наук, суровые испытания в Афганистане, при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Первый секретарь обкома партии, секретарь ЦК КПУ, с сентября 1989 года — первый секретарь ЦК КП Украины, народный депутат СССР, член Политбюро ЦК КПСС до 26 августа 1991 года.
Я познакомился с ним в 1987 году во время посещения управления КГБ в Днепропетровске. Ивашко тогда возглавлял партийную организацию крупнейшей в республике области, пятимиллионной по численности населения, исключительно значимой по интеллектуальному и производственному потенциалу в стране. Он проживал в гостинице, там же остановился и я. При первой встрече мы проговорили с вечера чуть ли не до раннего утра. Наши оценки современной обстановки и социально-политического положения оказались близкими, разговор был откровенным, чему способствовала присущая ему особая приветливость, доверчивость и доступность в общении с людьми.
