Поэтому, моя трагедия в том, что как я уже выше говорил, на протяжении свыше десяти лет [мы] были настоящими большевистскими друзьями, работали с душой на самых различных сложных условиях работы, были в сложных переплетах и никто не расстроил нашу дружбу, столь ценную и необходимую для меня, а теперь исключительно по моей вине, потерял все что связывало нас. Хочу сказать несколько слов в отношении товарищей.
Вячеслав Михайлович! У меня всегда было прекрасное ровное отношение к Вам, работая в Закавказье мы все высоко ценили, считали Вас верным учеником Ленина и верным соратником Сталина, вторым лицом после товарища Сталина, это наглядно можно было видеть в отношении Вас Закавказской организации. Если спросить мою семью, Вам могут рассказать очень много хорошего о Вас с моих слов.
После переезда в Москву, если не считать дел, если помните Мальцева – работавшего в Архиве и Слезберг – которые велись, по прямому указанию т-ща Сталина (имеются в виду арестованные в связи с делом жены Молотова П.С. Жемчужиной в 1939 году Н.В. Мальцев и А.Я. Слезберг, от которых требовали показаний на Жемчужину и впоследствии расстреляли. По поводу этого дела генеральный прокурор Р.А. Руденко заявил 14 декабря 1954 года во время суда над Абакумовым: Абакумов хорошо знал, что еще в 1939 г. Берия, Кобулов, Меркулов и другие участники антисоветского заговора путем избиений и пыток стремились получить ложные доказательства якобы осуществлявшейся Жемчужиной антисоветской деятельности. Абакумову было известно, что в 1939 году для этого были арестованы сестры Юлия и Надежда Канель, врач Белахов, начальник одного из управлений Наркомпищепрома Слезберг, от которых путем избиений и пыток вымогались ложные показания в отношении Жемчужиной. Судьба этих людей была трагична. В результате избиений и пыток Юлия Канель умерла в тюрьме, а Белахов и Слезберг были без суда расстреляны по преступному распоряжению Берии. В 1939 году Надежда Канель была заключена в лагерь. – Б. С.), что может очевидно подтвердить т-щ Анастас Иванович и кое-кто и другие, я не знаю ни одного случая, чтобы меня можно было упрекнуть в отношении Вас. Наоборот, Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо, и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче, Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей Родины, я Вас тогда целиком подержал и предложил Вам немедля вызвать на совещание т-ща Маленкова Г. М., а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены Политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его [в необходимости] немедленной организации Комитета Обороны Страны со всеми правами. Совместная работа в Комитете, Ваша исключительная роль в области внешней политики, Ваше прекрасное отношение ко мне в бытность на конференциях (я об этом многим товарищам рассказывал) в Тегеране, Ялте и Потсдаме, где к[а]к знаете я и не был делегатом, а был по роду своей работы, хотя Вы и настаивали.
Я привел бы и другие факты, но скажу одно, что я не раз говорил, тот кто ссорит Молотова со Сталиным, тот совершает чудовищное преступление перед нашей страной и нашей партией. Я думаю, что это могут подтвердить т-щи Маленков Г. М. и Микоян А. И. и др. Очень часто, раньше, а еще недавно тов-щ Сталин называл сводниками Маленкова Г. М. и меня, имея виду Вас и Микояна.
Климент Ефремович! То же начну с Закавказья, мы Вас крепко любили, я по поручению руководящих органов Грузии, ездил специально в Москву в ЦК и [к] т. Сталину и настоял прислать Вас в связи с пятнадцатилетием Советской Грузии.
В начале войны товарищ Сталин сильно обругал меня и назвал политическим трусом, когда я предложил назначить в тяжелые времена переживаемые нашей Родиной известных все[й] стране т-щей, Вас и Буденного, командующими фронтами. Обругать обругал, а, чуть позже т-щ Сталин назначение провел. Это, я думаю, товарищи подтвердят. С т. Маленковым Г. М. очень часто говорили между собой и с другими товарищами о предложении т-щу Сталину назначить Вас председателем Президиума Верх[овного] Совета, и только теперь было это проведено. Всего не скажешь.
Никита Сергеевич! Если не считать последнего случая на Президиуме ЦК, где ты меня крепко и гневно ругал, с чем я целиком согласен, мы всегда были большими друзьями, я всегда гордился, тем, что ты прекрасный большевик и прекрасный товарищ и я не раз тебе об этом говорил, когда удавалось об этом говорить, говорил и т-щу Сталину. Твоим отношением я всегда дорожил.
Николай Александрович! Никогда и нигде я тебе плохого не делал. Помогал честно и как мог т. Маленков Г. М. и я не раз о тебе говорили т-щу Сталину, к[а]к о прекрасном товарище и большевике. Когда т-щ Сталин предложил нам вновь установить очередность председательствования, то я с т. Маленковым Г. М. убеждали, что этого не надо, что ты справляешься с работой, а помочь мы и так поможем.
Лазарь Моисеевич и Анастас Иванович. Вы оба знаете меня давно. Анастас меня направил еще в 1920 году из Баку для нелегальной работы в Грузию. Тогда еще меньшевистскую от имени Кавбюро РКП и Реввоенсовета, XI армии, Лазарь знает 1927 г. и не забуду никогда по[мо]щи, оказанной мне по партийной работе в Закавказье, когда вы были секретарем ЦК. За время работы в Москве можно было многое сказать. Но одно скажу, всегда видел с Вашей стороны принципиальные отношения, помощь в работе и дружбу, я со своей стороны делал все, что мог.
Товарищи Первухин и Сабуров, говорили, что у меня было привилегированное положение при жизни т-ща Сталина, это же не верно, Георгий, ты это лучше других знаешь, знают это и другие члены Президиума. В действительности когда я работал в Закавказье, а потом в Грузии, ЦК ВК(б) и т. Сталин крепко поддерживали и помогали в работе, и работа хорошо шла и лично я был [в] восторге. Но скоро после перевода в Москву, когда немного навели порядок в МВД после Ежова, т. Сталин выделил МГБ из МВД, особый отдел передал Наркомату Обороны и только в начале войны, когда надо было остановить бегущие – отступающие наши войска, был вновь об[ъ]единен МВД – возвращен Особый отдел из Наркомата Обороны и после проделанной работы по остановке бегущих войск, когда было расстреляно несколько десятков тысяч дезертиров, созданы заградительны[е] отряды и др. – вновь было выделено МГБ. Т-щам, которые близко работали в Политбюро, ведь это им хорошо известно. Что же касается моего отношения к т. Сабурову, то т. Маленков Г. М. и я отстояли его на посту Председателя Госплана, а т. Первухина, конечно, по заслугам, я представил и провел [в] Героя [Социалистического] Труда.
