И вдруг вижу: Миша Никитин помчался за «мессершмиттом». В это время другой «мессершмитт» стал заходить в хвост его самолета.
Не могу бросить разведчика и помочь Никитину. Передаю по радио Брызгалову:
— Паша, прикрой Михаила!
Поздно: вражеская трасса прошила машину нашего боевого товарища. Она резко пошла на снижение. И сейчас же мастерски, меткой очередью Брызгалов сбил «мессершмитт».
Напряженно следя за действиями разведчика, за воздухом, с тревогой думаю о товарище.
Бой продолжается. Наш разведчик по-прежнему кружит, как у себя дома. Теперь уж я по-настоящему обозлился: «Вот сорвиголова! Ведь тебя сейчас собьют, черт возьми!» Замечаю: к разведчику подкрадывается «мессершмитт». А за ним еще несколько истребителей.
Сейчас немец откроет огонь. Быстрее на помощь!
Догоняю «мессершмитт» сзади сверху. Даю несколько очередей. Он переворачивается и падает в лес.
К нам приближается группа вражеских истребителей. Подлетаю к разведчику почти вплотную и грожу ему кулаком: «Уходи же! Не медли ни секунды!» На этот раз он послушался, и мы стали уходить.
Моя группа, отбиваясь от «мессершмиттов», надежно прикрыла разведчика. Фашисты повернули и вразброд полетели на запад — очевидно, убедились в бесплодности своих атак.
Они потеряли четыре самолета, мы — один.
Благополучно приземляемся. На наш аэродром сел и разведчик. Ну, думаю, сейчас поговорю с тобой, отчитаю как следует. Смотрю: вылезает из самолета румяный парень в реглане, вероятно, мой сверстник. Быстро направляется ко мне. Улыбается, глаза сияют. Глядя на него, невольно улыбнулся и я. Он протянул мне руку, поблагодарил за прикрытие. Нас окружили товарищи.
— Спешу сообщить всем вам, — сказал он, — что задание выполнил. Боялся за вас: как бы без меня вы не заблудились. Я ведь за вас тоже отвечал. Вот и приземлился у вас на аэродроме.
— Ну, скажите, пожалуйста, чего вы кружились? Ведь вас могли сбить в два счета!
— А я уже стреляный! Задание я выполнил, да тут у меня бомб было немного. Вот и решил найти для них подходящую цель, пока вы возились с «мессерами».
— Ну что же, нашли?
— Нашел! Скопление техники на станции. И гостинец фрицам послал!
Он засмеялся, а потом еще раз крепко пожал мне руку и серьезно сказал:
— Спасибо вам, товарищ лейтенант! Ваши ребята молодцы — прикрывали надежно!
— Цель-то ищите, а за воздухом посматривайте! — сказал я, стараясь говорить сурово.
Он снова пожал мне руку и поблагодарил за совет. А сам, вижу, сдерживает улыбку, глаза у него смеются.
— Да ведь мы не дремали, наготове были!
— Ну и смельчаки!
Через несколько минут разведчик на своем «ПЕ-2» пронесся на бреющем полете, чуть не задевая макушек деревьев. Сделав горку, скрылся из виду. Так я и не узнал его фамилию.
Летчики говорили:
— Вот удалец! Наверно, решил блеснуть перед нами летным мастерством.
Я подробно разобрал вылет: он послужил нам большим уроком.
В тот вечер нам долго не спалось. Ждали Мишу Никитина.
Не верилось, что он погиб. Паша Брызгалов твердил:
— Миша непременно вернется. Он спасся на парашюте, приземлился в лесу. А там партизаны ему помогут…
Когда ребята устали ждать и задремали, мне послышалось, что Паша Брызгалов всхлипывает, припав лицом к подушке.
На душе было тяжело. У нас давно не было потерь; не потеряли бы и Мишу, если бы он помнил основное правило: в воздушном бою, тем более таком сложном, не отрываться от товарищей, трезво оценивать обстановку.
НА ОТРАЖЕНИЕ ВРАЖЕСКОГО НАЛЕТА
Решение партбюро утверждено: мои товарищи и я приняты в ряды партии. Хотелось поскорее получить партийный билет — ведь он придает еще больше уверенности и сил в воздушной схватке.
Каждый раз, возвращаясь с боевого задания, я спрашивал Иванова: «Что, полковник Боев не приехал?» И Виктор с огорчением отвечал: «Да нет еще, товарищ командир».
Дело в том, что полковник Боев, начальник политотдела нашего авиасоединения, должен был вручить нам партийные билеты. И мы ждали его с нетерпением.
И наконец пришел день, когда Иванов, не дожидаясь моего вопроса, обрадованно сказал: «Приехал полковник, приехал!»
…В руках у меня красная партийная книжка. Бережно держу ее, бережно прячу в левый карман гимнастерки. Полковник тепло поздравляет меня. К нам подходят однополчане, которым тоже только что вручены партийные билеты. Поздравляем друг друга.
Я уже собрался вернуться в эскадрилью — надо было подготовиться к следующему вылету на сопровождение бомбардировщиков, — когда из КП быстро вышел командир вместе с капитаном Семеновым. Вид у них был озабоченный. Семенов — он уже совсем поправился — побежал к стоянке своего самолета.
Немедленный вылет в район Рогани на отражение большой группы немецких самолетов. Высылается десятка во главе с Семеновым. В основном группа состоит из летчиков нашей эскадрильи.
Бегу к самолетам.
Мухин уже в кабине. Иванов на ходу поздравляет меня с получением партийного билета и, как всегда, помогает накинуть лямки парашюта.
Наша десятка уже в воздухе.
— Соколы, быстрее, быстрее! К Рогани приближается большая группа бомбардировщиков противника, — слышится в наушниках шлемофона.
Мчимся на выручку войскам.
Семенов подает команду:
— Поиск!
Всматриваюсь вдаль. Впереди по меньшей мере сорок вражеских самолетов: пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87» и истребители.
Снова команда Семенова:
— За мной в атаку!
Прорываемся через заслон истребителей в лоб «юнкерсам». Они начали разворачиваться.
Захожу в хвост одному «юнкерсу». Открываю огонь. Вгоняю фашиста в землю.
Клятва выполнена: восьмой самолет сбит. Я отомстил за погибших товарищей.
С «юнкерсами» покончено. Улетели. Но Семенов предупреждает:
— Будьте внимательны: много «мессеров»!
Летчики группы вступают в бой с истребителями. А я оказался внизу. Спешу к товарищам.
Слышу команду с земли:
— На большой высоте приближается группа «Хейнкелей-111». Атакуйте их, атакуйте!
Бомбардировщики — их около двадцати — летят к линии фронта эшелонами, значительно выше нас с Мухиным.
Осматриваюсь: в стороне наши сковали боем истребителей противника. Принимаю решение, передаю о нем напарнику:
— Атакую «хейнкели»!
Боевым разворотом стремительно набираем высоту. И вот над нашими машинами совсем близко бомбардировщики. На желтых плоскостях чернеют кресты.
