Негода была официально признана «Советским экраном» лучшей актрисой года. Скандальная «Маленькая Вера» получила большой специальный приз жюри Международного кинофестиваля в Монреале и премию ФИПРЕССИ в Венеции. Еще были Гран-при в Чикаго, титул лучшей актрисы в Женеве. И казалось, это только начало! И лишь Ботаник, не поверив в ее светлые перспективы, заметил, что со всей этой п. бенью Негода теперь вряд ли взлетит. И оказался прав. Многие из Костиных прогнозов сбывались, несмотря на их кажущуюся абсолютную нелепость.
Да и карьера самого Эрнста поразительна. Когда во время коллективного просмотра фильма с участием Настасьи Кински он вдруг сказал: «Обязательно когда-нибудь обсужу с ней эту сцену, она лажает», — мы решили, что Котя просто банально гонит. Нет, можно, конечно, сколько угодно любить кино, но это не значило попасть в киноиндустрию. Особенно когда все поделено, расписано и меньше всего там ждут биологов. Тем более таких — раскрепощенно-богемных и одновременно способных двинуть оппоненту в челюсть. Взрывнее Эрнста в нашей компании был только Люби, который тоже вскипал с пол-оборота и без всяких раздумий лез в драку, игнорируя явно проигрышный расклад (оттого ходил то с проломленной головой, то в шрамах). Костю в большей степени воспитала улица, и периодически она о себе напоминала. Он запросто мог сцепиться с какими-нибудь мужиками в очереди за портвейном. И даже резонное: «Слушай, завязывай давай, восемь же человек. Отмудохают как тузиков!» — его не останавливало.
Кстати, когда Кински приехала в Москву, он протусил-таки с ней всю неделю. Знаю это от общего знакомого, который по-прежнему работает на Первом. Поскольку Эрнст все время заваливался с разными, но по-всякому интересными спутницами, коллега спросил его как-то:
— Тыс кем сегодня будешь?
— С Настей.
— Что за Настя? Я ее знаю?
— Эээ. Вряд ли. Но видел — сто процентов.
Ну и ладно. Но, говорит, надо было видеть лица собравшихся, когда Эрнст, приобнимая голливудскую диву, нарочито небрежно представил Кински:
— Знакомьтесь, это Настя.
И если уж никто не верил в кинематографическую звезду Ботаника, можно себе представить, как все восприняли новость о его назначении на руководящую должность. Когда Сергей Шолохов во время обеда в прибрежной «Иверии» на «Кинотавре-95» поведал собравшимся за столом, что Костя возглавит ОРТ, мы поржали и заключили: мол, Шолохов нас разводит. Ну каким образом абсолютно творческий Котя будет, например, увольнять или принимать на работу сотрудников? Это не укладывалось в голове. Бизнесом надо ж рулить, а Эрнст снимал выпуски своего культового «Матадора» на кинопленку. Эстетствовал. Саша Горожанкин, директор «ВИDа», чуть ли не матерился, орал, что это плохо кончится, — ведь на одну передачу тратится столько, что годовой цикл отснять можно. И вообще сейчас кино-то не всегда снимают на кинопленку! Костя слушал, вроде не спорил и… снова снимал. Его не парило. Полет творчества не предполагал ничего низменного типа денег.
VI.IX. Переадвокат Макаров
Фигура самого Листьева тотально мифологизирована. Что вполне закономерно в контексте его трагической гибели. И один из мифов — убили журналиста. На самом деле — расстреляли бизнесмена. Первой этот тезис озвучила, насколько помню, Ирина Хакамада, на следующий день после трагедии (а в том контексте подобные заявы было делать непросто). К весне 1995 года у Влада, ставшего ТВ-персоной № 1, было много завистников и просто врагов. После того как его назначили гендиром ОРТ, стало ясно: он из «ВИDа» свалит со своими рейтинговыми проектами. И с деньгами, которые эти проекты приносили в компанию. Коллеги были не в восторге.
Осенью 1994 года Влад собрался разводиться. По причине, мне неведомой. Но я помню, что Альбина Назимова через друга семьи, Андрея Макарова, дала понять «видовцам», что в случае развода отсудит акции Листа, все 16,43 %. Макаров был тогда адвокатом со связями интересными, влиятельный деятель гей-тусовки. Хотя за пару лет до этого его попалил Марк Дейч, поведавший, что Андрей Михалыч — платный осведомитель КГБ: его завербовали по «голубой» линии, ведь в СССР гомосексуалистов преследовали по статье 121 УК РСФСР. Саша Невзоров рассказывал мне, как над Макаровым стебались в Думе: он откликался на имя «Таня» (это была его сексотовская кличка), и порой кто-нибудь из депутатов громко окрикивал депутата: тот неизменно отзывался. Словом, связи у него были. И депутатские, и гейские, и лубянские. Скандалов, разборок имущественных никто в компании не пожелал. Саша Любимов с Андреем Разбашем наехали на Влада и сказали коллеге, что, дескать, развлекайся как хочешь, но никаких разводов. Лозунг тогда был в компании официальный: «Все только начинается». Все только и начиналось. Влад с Альбиной жили в маленькой квартире на Новокузнецкой. Никаких хором еще не было: Альбина лишь строила знаменитый «круглый дом», в котором они позднее жили с Разбашем. И личной охраны не было ни у кого. Только у самой Альбины, потому что она все время намекала, что ее могут похитить. Влад настоял, чтобы директор «видовский» Саша Горожанкин оплачивал для нее «личку».
Александр Политковский рассказывал мне:
«После того как расстреляли Влада, Саша Любимов всех акционеров слил. Собрал нас, сказал: „У нас проблемы с Первым“, мы, мол, должны продать свои доли. Переговорщиком с представителями канала назначили Ваню Демидова. Я уперся. Саша Горожанкин тоже вроде как сопротивлялся. Но недолго. Со мной встречался Андрей Разбаш, уговаривал меня отдать акции. Все было очень запутано. Там темные истории были с кредитами, которые понабрал Влад. Кто, кому и сколько должен — было не понять. И произошло то, что произошло. Тогда как раз и формировалась эта новая система ТВ-взаимоотношений, с бесконечными откатами, с воровством бесконечным, и эта нынешняя система — для меня неприемлема.
Бизнес любых соратников и друзей превращает в бизнес-партнеров. Ну а я выбрал путь творческой свободы. Это принципиально, потому что сейчас, оставаясь свободным, работать в политической журналистике невозможно. Но для меня важно оставаться самим собой, а нынешнее телевидение — это гадюшник, и рулят этим гадюшником коллеги, которые когда-то браво „воевали“ с номенклатурными советскими ТВ-боссами — Лапиным и Кравченко. А сами?
Работая во „Взгляде“, мы были уверены, что журналистика — это творчество, а не инструмент извлечения прибыли. Уверен, что тех, кто руководит нынешним коррумпированным телевидением, ждут серьезные неприятности, потому что на самом деле не все в этом мире дозволено. Подразумеваю логику жизни, которая людям не подвластна. Где недавние медиаолигархи? Владимир Гусинский? Борис Березовский?»
