Непростые вопросы возникали у международных обозревателей, когда после некоторых зарубежных поездок М. Горбачева в бывшие соцстраны Восточной Европы там сразу же возникали «бархатные» революции. А вот визиты в Румынию и КНР вызвали даже трагические последствия. В Бухаресте свергли Чаушеску и вместе с женой расстреляли и бросили в одном из грязных дворов.
В Пекине на центральной площади Тайаминь тоже пролилась кровь десятков людей, когда власти жестоко подавили массовое выступление оппозиции. Китай — это не Румыния. Там уже успели извлечь уроки и своевременно приняли защитные меры от насильственного введения «демократии». Больше того, в КНР спецслужбы внимательно отслеживали деятельность заговорщиков, часть из которых окажется агентами ЦРУ. Они терпеливо следили за многими персонажами, которые успели «засветить» в США и других странах скрытыми камерами и создать убедительный фильм о подрывной деятельности зарубежной агентуры и втянутых в заговор китайцев. Когда же случилась трагедия в Пекине, китайское телевидение показало сенсационный фильм, где китайские телезрители увидели и ряд персонажей из числа своих соотечественников, подстрекавших население на восстание. Их арестовали, а в США поднялась великая шумиха о «нарушениях прав человека», подавлении «демократии». Угрожали даже разрывом дипломатических отношений. Но руководство КНР проявило твердость и уберегло огромную страну от страшных катаклизмов. Пройдет немало времени, и с Китаем опять будут считаться как с великой державой. Это прекрасный урок!
У нас в СССР вольготно чувствовали в те времена многочисленные агенты влияния. Позднее они будут, в 90-е годы, рулить нашей внешней политикой. Господа Козыревы через многочисленные уступки предадут наши национальные интересы.
Но ведь начиналось это при Горбачеве, у которого даже в самом близком окружении оказались опасные «поводыри». А надо учесть, что происходило это в резком противостоянии с командой Ельцина, откровенно поддержанной в западных странах. Само противостояние было губительным для СССР, для его экономики, для его народа. А тут вокруг появились сотни иностранных советников по развитию «демократических» процессов в России, реформированию ее экономики. Позднее их станет тысячи — советников и консультантов по приватизации и т. п.
Вот что не смог Горбачев вовремя оценить как великую угрозу извне, осуществлявшуюся под одобрительные приветствия наших демократических преобразований в условиях, повторяю, обострявшихся отношений между Горбачевым и Ельциным.
Глава XXVI
Я БЫЛ ТЕЛЕВИЗИОННЫМ КАМИКАДЗЕ
Август считается месяцем, приятным во всех отношениях, месяцем отпусков. По традиции именно в начале августа всегда уходили в отпуск наши политические лидеры. И на этот раз лучший летний месяц года не стал исключением. Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев отправился на отдых в Форос. Одновременно уехали на юг многие министры и руководители ведущих государственных средств информации. Собрался в отпуск и я, но Горбачев обязал меня остаться в Москве и готовить телевидение и радио к важнейшему событию года — подписанию ново-огаревского договора.
А теперь вернемся к началу месяца. Уже 8 августа я должен был отправиться в Ленинград и присутствовать на важнейшей церемонии подписания протокола о проведении Игр доброй воли. Подписать договор, скрепить его своими подписями должны были председатель Спорткомитета СССР Николай Русак, мэр города Анатолий Собчак и я. Кроме нас в торжественной церемонии подписания документа участвовали высокопоставленные представители американской телевизионной компании Си-эн-эн. Ее возглавлял известный американский бизнесмен Тернер, который был в свое время инициатором проведения этих соревнований.
9 августа во время обеда в ленинградской гостинице «Смольнинская» меня нашел по телефону из Фороса Михаил Горбачев. Поздоровавшись, он спросил:
— Что ты, Леонид, скрылся в Ленинграде?
[В оригинальном файле отсутствуют три страницы]
дента СССР, а затем в ходе подписания договора предполагались выступления лидеров шести союзных республик, которые первыми ставили свои подписи под документом. Все остальное время отводилось процедуре подписания документа. Все это монотонное действие смотреть в течение четырех часов было бы невыносимо. Поэтому я внес такое предложение: мы передаем речи основных действующих лиц, в том числе и заключительное слово Горбачева, а в моменты подписания договора выходим из зала на показ документальных фильмов, фрагментов музыкальных программ тех республик, руководители которых в этот момент ставят свои подписи. Хотелось создать образ Союза, показать, что мы остаемся в единой семье народов с идеей сохранения единого экономического, культурного и духовного пространства.
Болдин согласился с моими доводами и сказал, что 19 августа Горбачев прилетит в Москву, и вечером в его кабинете мы окончательно согласуем телевизионный сценарий. На том и порешили. Но, как показали дальнейшие события, в жизни уже писался другой сценарий. Утром в субботу Болдин в составе группы руководителей страны улетел в Фо-рос для переговоров с Горбачевым.
Об этой драматической встрече много сказано-пере-сказано. Я убежден в одном: близкие сподвижники президента улетели к нему для согласования одного из проектов введения чрезвычайного положения. Надо было заручиться его поддержкой, хотя бы устной.
Какие основания так считать? Ну, во-первых, об этом свидетельствуют в своих признаниях сами высокопоставленные визитеры в Форос. Им можно поверить хотя бы по той причине, что еще весной 1991 года Горбачев поручил Павлову, Пуго, Крючкову, Янаеву и Язову готовить предложения по введению чрезвычайного положения. Чем это было вызвано? Тем, что Россия, по существу, объявила банкротом Советский Союз: отказ платить в федеральный бюджет основную часть российских налоговых сборов, признание верховенства Конституции РСФСР и российских законов над федеральными, бойкот любых постановлений союзного правительства, если они касаются России, и т. п. Вся обстановка в СССР стала неуправляемой. Есть президент, есть премьер, есть союзное правительство, но их никто уже не слушается. Прибалтика и другие республики готовы покинуть СССР. Вот потому загнанный в угол Горбачев и дал поручение относительно введения чрезвычайного положения.
Признаться, я только позднее узнал, что было разработано четыре варианта введения чрезвычайного положения. Когда с ними познакомили Горбачева, он сказал: «Хорошо. Пусть пока полежат». И документы, которые готовились заранее, должны были снова всплыть в Форосе.
